— Гюльпери очень достойная женщина. И не ее вина, что Аташир-эфе захватил ее во время очередного своего набега,— отвечала Бибигуль.— К тому же он за это поплатился: теперь сам ее пленник, поскольку Аташир женился на Гюльпери...
— Вай-вай! Что в мире делается? — возопила гостья, схватившись в знак удивления за собственный ворот.— Женился? А почему же я об этом не знаю?..
— В возрасте Аташира-эфе не делают шумных свадеб достойные люди.
— Женился Аташир, ты говоришь? — словно конфету, смаковала Дурджахан услышанную новость.— Я побегу, одруга,— вдруг заторопилась она.— Мне еще столько дел сегодня переделать надо...
Бибигюль хорошо знала по своему опыту, какие это будут дела. Не найдя желания посплетничать в этом доме, ее гостья побежит в другие дворы, а там уж языки развяжутся: сполна достанется и Аннабахт, и Аташиру-эфе с Гюльпери.
— Только когда при тебе станут говорить о моей соседке, подруга,— сказала Бибигуль, провожая гостью,— не забывайте все же, что Аннабахт, будучи беременной, сумела с саблей и пистолетом в руках защитить от разбойников весь свой род...
Но этим предупреждением невозможно было остановить сплетниц селения. Злые языки заработали вовсю. А причин для того сплетницам хватало. Не успели дети Сердара еще привыкнуть к мысли, что они обзавелись сразу двумя братьями, как у них появилась еще и бабушка. Аташир-эфе много лет противился всем попыткам его женить, но перед чарами собственной невольницы не устоял.
— Вам бы только ржать, жеребцы,— отмахнулся он от подтрунивавших над ним сверстников.— А серьезных обстоятельств вы не способны уразуметь. Гюльпери отняла меня у самой смерти для себя...
Завладев Аташиром-эфе, Гюльпери обрела и всех его близких: Сердар теперь стал ее пасынком, Аннабахт — невесткой, Довлет, Айша, Кемал, Гочмурат — внуками...
Легче всех Гюльпери сошлась с Аннабахт. Она сразу взвалила на себя большую часть хозяйственных дел и забот, стремясь освободить от них выздоравливающую роженицу. Аннабахт вначале ревниво отнеслась к тому, что кто-то другой хлопочет о благополучии ее семьи. Но Гюльпери, которая быстро научилась покрикивать даже на Аташира-эфе, саму Аннабахт чтила и в главных делах без советов ее не обходилась. Очень скоро Аннабахт убедилась, что все поступки ее новой свекрови разумны, что сердце у нее доброе. И очень быстро эти две женщины между собой не только поладили, но и подружились.
Довлета какое-то время мучило то обстоятельство, что его новая бабушка по возрасту была ровесницей его матери. Но, испытывая сострадание к нелегкой судьбе Гюльпери, мальчик радовался, что она перестала быть рабыней. К тому же Гюльпери в том страшном овраге, куда аламанщики загнали невольников, проявляла заботу о Дильбер и ее сестре. А Дильбер, хотя Довлет больше не видел ее воочию с тех пор, как увел девушку злобный Байсахат, не раз являлась мальчику во сне...
Война испустила дух. И казалось, что убравшаяся за горы и долины армия иранцев уволокла вслед за собой ее зловонные останки. Прямо перед собой серахсцы никаких врагов теперь не видели. А то обстоятельство, что со всех сторон их окружали зарившиеся на их свободу могучие державы, для туркмен было столь привычным, что не могло их отвлечь от обычных мирных трудов и занятий. Пришла весна. И большая часть жителей селения работала в полях, иные же отправились со скотом к дальним пастбищам на летовку.
У Аннабахт на руках были грудные младенцы, а потому вместо нее на летовку в этом году отправилась бабушка Гюль-пери, которая взяла с собой Довлета, Айшу, опекаемую родом эфе соседку Огулсабыр-эдже и ее дочь Айджерен. Аташир-эфе и Гочмурат, словно они задались целью не давать застаиваться своим лошадям, каурой с вороным, то мчались на них к далеким пастбищам, чтобы приглядывать за овцами, то возвращались в селение, чтобы обихаживать посевы...
Было мирное занятие и у Сердара, хотя значение и тут имела его громкая военная слава.
Широка, раздольна и обильна красотами ранняя весна в Серахсе. Поля и степи покрываются нежной зеленью всходов злаков и трав. На равнинах и возвышенностях, словно это проступает из земли пролитая за нее в сражениях кровь бесстрашных воинов, пышно зацветают тюльпаны и маки. Чистое и безоблачное голубое небо настраивает души людей на добрые чувства и мечтания. Но дехканин может позволить себе взгляды в небо лишь на короткие мгновения, а потом его глаза вновь обращаются к земле, в эту горячую пору требующей от него неустанных трудов и ласки. Трудится дехканин на своем поле, да вдруг и услышит мелодичный звон колокольчиков — лучшее подтверждение тому, что в краю его воцарился мир...
За время войны проторенные караванные пути позарастали травами и засыпались песками. А ныне купцы со всех четырех сторон света вновь погнали по ним караваны верблюдов с тяжелой поклажей.
— Эссаламалейкум! — поздоровается, бывало, старший из караванщиков.
— Алейкум эссалам! — ответит работающий в поле дехканин.
А караван-баши уже спешит поведать, у кого из знаменитых туркменских богатырей купцам довелось погостить во время продвижения каравана через эти места. Сам повстречавшийся дехканин, быть может, и не занимается разбоем, хотя и это немаловероятно, но у него наверняка имеется кто-то из близких, кто не прочь завладеть богатой поклажей купцов. Туркменские кони быстры, а караван движется медленно: проведавшие о караване разбойники могут легко настичь его и через день и через два после полученной о нем вести. Для хивинских, бухарских, мешхедских, астрабадских, хиратских и всяких иных купцов самым опасным участком пути были туркменские степи и пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133