— У нас, похоже, есть попутчики…
Сссааа перепрыгнула через ветку поваленного дерева и опять устроилась на плече Уилладен.
— Кто-то из них знал о нас, — сказала девушка уверенным тоном, нисколько не сомневаясь в истинности своих слов.
— Они либо очень торопятся, либо, — холод стали, который Уилладен так часто видела в глазах молодого человека, казалось, передался его голосу, — полагают, что мы — слишком легкая добыча, на которую не стоит тратить времени. Сссааа сумела утихомирить лошадей — у Вазула поистине прекрасный союзник. Однако очевидно, что они ехали знакомой тропой — пять мужчин и две женщины…
Неожиданно для себя Уилладен выпалила:
— Одна из них — высокородная госпожа Сайлана.
Николас сжал ее руку:
— Откуда вы это знаете?
Уилладен снова спрятала нос в разлохмаченный сверток, в который превратился ее амулет.
— Я почувствовала запах папоротника… и запах зла!
— Они не пытались скрыть следы. — Пальцы юноши немного ослабили хватку. — Они едут на запад, а потом — на север. Принц уничтожил Волка, но кое-кто из его шайки до сих пор на свободе. Эти выродки скрываются в разных местах до тех пор, пока кто-нибудь не соберет их снова. — Он кивнул, повторяя еще раз: — На запад, а потом на север — в сторону Ишби.
— Что такое Ишби? — наконец решилась задать давно назревший вопрос Уилладен. Казалось, в этом слове заключена какая-то зловещая сила.
Несколько мгновений длилось молчание: должно быть, Николас обдумывал ответ. Когда же он заговорил, девушке показалось, что он старается выражаться иносказательно, избегая точных фраз.
— Вы видели Звезду — в Обители? Уилладен прекрасно помнила единственное свое посещение Обители; тогда она ждала свою госпожу, которую пригласила настоятельница. Впечатление оказалось настолько сильным, что сейчас (и не только сейчас) она не могла припомнить никаких деталей, кроме удивительного аромата — чарующего, сильного, дарившего успокоение сердцу и разуму. Этот аромат настолько заворожил ее, что вернувшейся Халвайс пришлось встряхнуть девушку за плечи: только тогда она начала осознавать, где находится. Именно этот запах и запомнился ей лучше всего. А еще — какое-то сияние в дальнем конце зала…
— Наш мир, — медленно продолжал Николас, словно подыскивая нужные слова, — открыт, как и мы сами, с самого нашего рождения. Для нас всегда существует выбор; существует он и для мира. Иногда может показаться, что выбором этим управляет некая воля, находящаяся вне нашего мира. Как бы сложилась ваша жизнь, если бы не чума?
Уилладен погладила мягкий мех Сссааа:
— Я… моя мать была повитухой, Халвайс знала ее; отец — стражем на границе. В дни правления покойного герцога люди продвигались на север. Там были хорошие пастбища для овец; шли даже разговоры о том, чтобы построить город для пограничной стражи и их семей… Мой отец решил перебраться туда, мать тоже была с ним согласна, думая, что это — большая удача для нашей семьи…
Странно, но за все эти годы Уилладен ни разу не обращалась мыслями к прошлому, — рабство, в которое она попала на постоялом дворе Джакобы, словно выбило из нее все светлые воспоминания.
— Итак, ваша жизнь сложилась бы по-другому, а вы, следуя этим путем, стали бы другим человеком.
Он больше не сжимал руку девушки; сейчас его прикосновение было почти таким же теплым, как прикосновение Сссааа, и Уилладен решилась задать встречный вопрос:
— А кем стали бы вы?
— Когда-то имя нашей семьи было одним из самых знатных в герцогстве. Но… мы служили герцогу во времена падения Ишби. Говорили, что из-за этого нас коснулось проклятие, хотя мы и сражались во имя Звезды. В наши владения вторгались люди с дальнего запада, и не было денег для того, чтобы нанять солдат; наши же воины были немногочисленны. Сыновья и дочери в нашем роду умирали молодыми, не оставляя потомства — кроме лишь немногих. Потом настали те времена, когда появился на свет я. Мой отец остался калекой, схватившись с медведем, что напал на последний из лошадиных табунов; он больше не мог вести в бой своих людей… Разбойники становились все сильнее; они нанесли удар как раз перед тем, как разразилась чума. Наш замок пал; в огне пожара погибли мои отец и мать. Однако еще до этих страшных событий меня успели отправить со следопытами в горы: отец полагал, что я не смогу стать лордом, и я всегда буду благодарен ему за его рассудительность и здравый смысл… Юноша смолк, но спустя минуту продолжил:
— Мы находились в отдаленном родстве с Вазулом, и когда чума отступила, а я остался в живых, то рискнул проверить, насколько прочны узы крови. Вазул — человек, наделенный многими талантами, в гораздо большей степени, чем полагают те, кто плохо отзывается о нем; я не сожалею, что стал его глазами и ушами там, куда не так просто проникнуть обычному человеку. Такова моя история, госпожа. Если бы разбойники не захватили Фархольм, или если бы меня не отослали в обучение к следопытам, или если бы я не встретился с лордом канцлером, я никогда не стал бы тем, что я есть теперь.
— Ишби, — медленно проговорила Уилладен. — Что это такое? Об этом не говорят в Кроненгреде — а если и говорят, то мне никогда не приходилось слышать об этом.
— Нам снова придется вернуться, — ответил Николас, — к равновесию Света и Тьмы. Много поколений назад на западе поднялась сила, за которой стояло нечто недоступное человеческому пониманию. В те времена жила женщина, Нона из Дома Харкмара, которая, как говорят, — хотя, может быть, это только легенды — была не вполне человеком. Она вступила в союз с той силой с запада, о которой я говорил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106