- Ты сам сказал, что это очень плохой раб.
Ростовщик проклял свой длинный язык, Беркетэль засмеялся и бросил
ему, как кость собаке, один слиток, затем второй, третий. Ростовщик хватал
их на лету и расставлял в ряд перед собой. Жрец с грохотом опустил крышку
ящика, рабби Рахмон торопливо пересчитал бруски.
- Пять! Всего пять дебенов! - завопил он. - Я окончательно разорен!
Жрец оторвал от дымчатой кисти на большом серебряном блюде несколько
крупных влажных виноградин, бросил их в рот.
- Иди, человек, иди. Я тебе дал хорошую цену за плохой товар. И не
забудь пожертвовать в храм Великой Матери.
Ростовщик, жалкий и подавленный, шел через огромный двор особняка
жреца-настоятеля, опасливо косясь на рычащих раскормленных догов, которых
с трудом удерживали за ошейники худосочные рабы-подростки. Надо же,
вырвать добычу из-под носа, да у кого? У рабби Рахмона, разорившего не
одного тирянина, имевшего не десять и не двадцать долговых рабов... И хотя
уязвленное самолюбие не давало покоя Рахмону, он не мог не восхищаться
хваткой Беркетэля. "И ведь еще молод! Боги! Что будет лет через
двадцать... Расправиться с человеком его, рабби Рахмона руками и не
заплатить за это почти ничего! Ну да, храм всегда в стороне, отдувайся,
смертный, трудяга-ростовщик, не знающий покоя ни днем ни ночью..."
На узкой улице между глинобитными и каменными стенами зданий и
заборов он неожиданно увидел старика скифа, ковыряющегося в куче мусора.
Ростовщик прикинул в уме, чем тот может быть ему полезен.
- Эй, человек, подойди, не пожалеешь.
Скиф, недоверчиво глядя, приблизился, волоча по-стариковски ноги.
- Глаза мои лопнут от боли: не могу видеть, как ты мучаешься в
поисках куска хлеба.
- Я мучаюсь? - удивился скиф.
- Ну да, умираешь с голоду, в мусоре ищешь...
- Не умираю. Я сыт. У меня есть рабы... раб.
- Но в мусоре ты копаешься!
- Люблю мусор. Интересно. Железки попадаются, тряпочки разные, а
вчера нашел целую подкову...
Ростовщик вытащил из мешочка слиток серебра.
- Хочешь получить это?
Скиф пожал худыми плечами.
- Давай.
- Скажи, о чем говорят людишки, когда собираются в доме Астарта.
Старик наморщил лоб, кое-что вспомнив, начал рассказывать, потом
вдруг замолчал.
- О почтенный, почему ты молчишь, продолжай!
Скиф молчал, ковыряя палкой у себя под ногам. Ростовщик заметался
вокруг него, потом увлек с дороги подальше от людских глаз. Кончилось тем,
что отдал скифу два увесистых дебена и пообещал еще в придачу Агарь, когда
опасная шайка, нашедшая приют в доме молодого кормчего, будет поймана.
- И еще лошадь, - сказал тусклым голосом скиф. - Киликийской породы.
- Будет тебе лошадь, клянусь Ваалом!
Скиф поведал о том, что удалось подслушать из разговоров друзей
Эреда.
- Еще говори, о почтенный! - воскликнул рабби Рахмон, когда старик
замолк. - Хочешь, я отдам весь этот мешочек с дебенами?
Скиф посмотрел на тяжелый мешочек в смуглых жилистых руках рабби
Рахмона и опять начал говорить.
- Все, - наконец сказал он и опять начал смотреть на мешочек.
- Мало рассказал. Узнаешь больше, приходи, получишь... Подожди, а ты
никому больше не рассказывал о бунтовщиках?
- Никому, - ответил скиф и поплелся назад к мусорной куче.
Рабби Рахмон бежал по главной улице Тира, натыкаясь на людей и
повозки. У ворот царского дворца, обитых толстыми медными листами,
горящими на солнце расплавленным золотом, перевел дух, затем ударил в
бронзовый гонг, предназначенный для посетителей. Ворота со скрипом
разверзлись, и вскоре рабби Рахмон предстал перед начальником стражи.
Начальник, полуголый араб, расписанный татуировкой и увешанный оружием,
свирепо уставился на вспотевшего ростовщика.
Беда, господин, о боги! - закричал рабби Рахмон в панике. - Я бросил
все, все свои важные дела, чтобы прибежать сюда! Я уже разорен, потому что
бросил все и прибежал. А как я бежал!
- Говори, пустое семя! - рявкнул араб.
- Все скажу, обязательно скажу, и только тебе, могучий воин!..
Начальник стражи в сердцах топнул и процедил сквозь зубы длинное
ругательство.
- Страшные люди замыслили... О Ваал! Ниспошли мне силы! - вопил
ростовщик. - Такое замыслили!.. Я знаю их имена, я знаю, где ночуют их
презренные тела, я все знаю, о господин! Сколько я получу за такую весть?
Араб заскрипел зубами и, подозвав одну из своих жен, снял с ее руки
браслет, швырнул его под ноги Рахмону. Тот внимательно рассмотрел узор на
браслете, камень, попробовал на зуб металл, остался доволен. И только
после этого рассказал все, что узнал от скифа о заговоре рабов.
Весть потрясла начальника стражи. Бунты и смуты были редки в Тире, но
если случалось, то оставляли в памяти людей глубокие следы. Араб было
потащил за собой ростовщика в царские покои, чтобы царь услышал о бунте из
первых уст, но уж слишком грязен и непригляден был рабби. Поэтому
ростовщика он прогнал прочь, подарив ему помимо браслета еще и шлепанцы со
своих ног.
Выйдя из дворца, ростовщик потоптался на месте и со всех ног кинулся
на базар.
Базарный старшина сидел среди сутолоки под светлым тентом, толстый,
усатый, с массивными перстнями на всех пальцах. Базарный старшина пыхтел
над необожженной глиняной табличкой, складывая длинный ряд чисел.
- Тебе я первому скажу, старый товарищ! - горячо зашептал рабби
Рахмон ему на ухо. - Бунт в Тире будет! Я видел этих нечестивцев, знаю их
имена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92