Едва стало известно, что цесаревич едет искать руки Алисы, как сразу же сорвались с места два опытных путешественника -- кайзер Вильгельм II и королева Великобританская. Брак и любовь для монархов -- это прежде всего продолжение династической политики.
Николая сопровождали пресвитер Янышев, дабы обратить Алису в православие, и придворная лектрисса Шнейдер -- вразумить ее русскому языку. Поезд цесаревича достиг Кобурга, где в это время невеста проживала у своих русско-германских родственников. На следующий день сюда прибыла грозная старуха Виктория, обладавшая полмиром (эскадроны гвардейских драгун составляли ее почетный эскорт). Примчался на экспрессе и кайзер, которого Николай встретил на перроне вокзала в прусском мундире. Вильгельм II засел со свитою в соседних комнатах замка, а за стенкою происходили вялые переговоры жениха с невестою. Топорща жесткие завитки усов, кайзер недовольно щелкал крышкою часов: "Мне надо быть в Киле на спуске нового крейсера, а вместо этого я торчу здесь. Я не имею права столь бездарно расходовать свое время! -- Он решительно прошел к молодым, скоро вернулся к свите. -- Все оформилось, как мне было угодно... Надо же знать Ники -- он совсем размяк, но я взял бутылку с мозельским и влил ее в моего птенца-кузена. После чего толкнул его в объятия моей племянницы. Дело сделано! Сейчас они уже там целуются напропалую..." Николай записывал вечером: "Чудный, незабвенный день моей жизни... мы объяснились. Вилли сидел в соседней комнате, все семейство на радостях лизалось". Утром жениха разбудили шотландские волынки -- это английская бабка Алисы выстроила музыкантов под окнами замка. За семейным кофе, тряся жирными брылями одутловатых щек, Виктория сказала Николаю: "Теперь вы, Ники, тоже должны звать меня бабушкой..." Желая отплатить королеве за игру на волынках, цесаревич срочно выписал из Петербурга Преображенских певчих с волосатым, как леший, пропойцей-регентом (на кобургских немцев он произвел неизгладимое впечатление). Николай постился, усердно раскрашивая пасхальные яйца. К заутрене выходил в гусарском ментике, христосовался со свитой. Алиса в эти дни заявила ему:
-- А теперь я должна знать, что ты пишешь в дневнике...
-- Но дневник я веду на русском.
-- Все равно! Ты мне покажешь его...
Еще не став мужем, он уже попал под гессенскую цензуру. В конце апреля, заодно с бабкой, Алиса тронулась погостить в Англию, а Николай вернулся домой. Всю дорогу до Гатчины свита беспощадно расправлялась с гигантскими запасами вагона-ресторана. Вот и Луга -- здесь, на подталом перроне, Николая поджидали офицеры 1-го батальона лейб-гвардии полка Преображенского, которым цесаревич командовал, и они кричали "ура" жениху. На гатчинском вокзале сына встречал император с семейством.
-- А отец плох, -- шепнула Мария Федоровна...
Летом император разрешил взять яхту "Полярная звезда", чтобы навестить в Англии невесту. Здесь Алиса, еще не постигнув русского языка, начала уснащать николаевский дневник сентенциями по-английски: "Мой дорогой мальчик, -- писала она, -- верь и полагайся на свою девочку... Всегда верная и любящая. Преданная, чистая и сильная, как смерть! Я мечтаю о поцелуях... Будущее скрыто для нас -- только настоящее мы можем считать своим". Николай обожал военную форму, но в Виндзорском дворце, как последний "штафирка", был вынужден танцевать в белых чулках. За обедом принц Уэльский (будущий английский король Эдуард VII), который приходился Алисе дядей, сказал невесте, кивая в сторону смущенного курносого Николая:
-- Профиль твоего суженого природа будто скопировала с профиля безумного Павла Первого... В России ты должна спать вполглаза: как бы ночью вас обоих не придушили бородатые генералы!
Это был светский "гаф", не вполне тактичный, но сердиться на дядюшку Алиса не осмелилась. Впрочем, ей было известно, что Павел I был женат на ее прабабке, и там получилась неприличная история: Вильгельмина Гессенская забеременела от красавца Анд-рея Разумовского и умерла в тягостах родов. Дядюшка Уэльский, даже подвыпив виски, мог бы и пощадить свою племянницу!
Слухи о болезни Александра III уже просочились в народ, русское общество стало неясно грезить о том, что престолонаследник свернет Россию с реакционного курса своего упрямого и вечно нетрезвого родителя. Император же продолжал жить так, будто никакого нефрита у него нет, а его почки -- это железные насосы, способные денно и нощно перекачивать от одного отверстия до фанов другого литры коньяку, водки и шампанского...
Ради охоты (скорее по семейной традиции) он отправился осенью в Беловежскую пущу. Текли холодные дожди. Мария Федоровна сильно простыла, получив в бок острый lumbago.
-- Сашка, хватит тебе стрелять, едем греться в Ливадию! Врачи настаивали, что надо ехать на остров Корфу.
-- Нет уж! -- отвечал царь. -- Если помирать, так дома...
Романовы и громадная их свита, радостно волнуясь, плотно забили вагоны поезда и 18 сентября направились на юг -- к солнцу, к теплому морю, к виноградникам, в Ливадию!
6. СКАНДАЛ В ЛИВАДИИ
Они разместились в Малом дворце, созданном вычурным зодчим Монигетти. Небольшие комнаты вполне устраивали Александра III; окно в спальне с видом на море было открыто. Вдали, испытывая механизмы, утюжил воду тяжкий броненосец "Двенадцать Апостолов". Император громадной тушей расплылся в креслах, а Мария Федоровна неразлучно сидела с ним рядом. В паркет их супружеской спальни были вделаны две старые татарские подковы.
-- Одну нашла я, а другую нашел ты... Стерлась наша жизнь, Саша, как и эти подковы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42