Не то, что они избегали этого пустого места – просто как-то они туда не наступали, и все. Оно как-то случайно там оказалось – и осталось. Оно даже двигалось немного, но не исчезало.
Знаю, знаю – кусок пола не может двигаться. Поверьте мне на слово – этот кусок мог.
Как раз очередная запись заканчивалась, но Вайн все еще был в состоянии поставить следующую. Запись началась тихо, громкость он постепенно увеличил. Это был старый номер, они все его должны были знать.
– Все еще там же? – спросил Вайн, не поднимая глаз.
– Поближе немного, – говорю, – может, надеется на приз.
«…Хочу жить вечно…»
«Угу, помощи от тебя…»
«…Они увидят и заплачут…»
Теперь танцевало довольно много народу, но пустое место было все там же, немного двигалось туда-сюда, но не исчезало, и никто из танцующих на него не наступал.
Тут я пошел и встал на него.
Там было холодно. Мне сказали:
– ДОБРЫЙ ВЕЧЕР.
Голос шел сразу со всех сторон, и все как-то замедлилось. Толпа застыла, как статуи в черном тумане, музыка звучала как тихий рокот.
– Ты где?
– СЗАДИ.
Когда слышишь такое, хочется повернуться. Вы не поверите, как здорово я умею не делать того, чего хочется.
– Ты моего друга испугал, – говорю.
– Я НЕ НАРОЧНО.
– Уматывай.
– А ВОТ ЭТОГО НЕ ВЫЙДЕТ.
Ну тут уж я повернулся.
Росту в нем было больше двух метров, считая с платформами. И действительно, клеши имели место, и составляли часть ансамбля. Вайн сказал – черные, вот это не совсем так. Они были совсем никакого цвета, как дырки в форме одежды, ведущие Куда-то Еще. По сравнению с этим черное смотрелось бы ослепительно ярко. И действительно, ниже пояса он выглядел как Джон Траволта, только Траволта, похороненный месяца три назад.
И маска была в виде черепа. Были видны веревочки, на которых она держалась.
– И часто ты тут бываешь?
– Я ВСЕГДА НЕПОДАЛЕКУ.
– Что-то я раньше тебя не замечал.
А если бы видел, не мог не заметить. Не часто встречаешь людей ростом два метра, весом где-то в шестьдесят кило, особенно если они двигаются так, как будто каждое движение должно быть заранее хорошо продумано. И ведут себя так, как будто и живы и мертвы одновременно. Как Клифф Ричард.
– У ВАШЕГО ДРУГА ИНТЕРЕСНЫЕ ПРЕДПОЧТЕНИЯ В МУЗЫКЕ.
– Да. Он коллекционер.
– ЗНАЮ. ВЫ НЕ МОГЛИ БЫ МЕНЯ ПРЕДСТАВИТЬ?
– А я что, могу отказаться?
– СОМНЕВАЮСЬ.
Хорошо, хорошо – четыре стакана. Но бабулька на раздаче сказала, что там практически ничего нет – только апельсиновый сок и домашнее вино. И бабулька такая милая – не считая маски оборотня, конечно.
А вот что было странно – так это что все танцоры стояли на местах, и вместо музыки было только тихое жужжание, и еще были такие голубые и пурпурные тени вокруг всего. Что я хочу сказать – от выпивки такого не бывает.
Хотя на Вайна все это не действовало. Он просто стоял, разинув рот, и смотрел на нас.
– Вайн, – говорю, – познакомься…
– С ДРУГОМ.
– С чьим это? – говорю, мне он как-то не понравился, клеши у него были ну просто огромные, и на руке серебряный браслет типа армейского такой толщины, что им можно авианосцы швартовать – показушный такой. Да и то, что сама рука была кость костью, общей картины не улучшало. Мне казалось, что я должен вот-вот прийти к какому-то выводу, только что-то мне не шлось. Голова была как ватой набита.
– С ОБЩИМ, – говорит, – РАНО ИЛИ ПОЗДНО. Я ТАК ПОНИМАЮ, ВЫ КОЛЛЕКЦИОНЕР.
– Да, я немного… – говорит Вайн.
– МНЕ КАЖЕТСЯ, ВАЙН, ВЫ ПОЧТИ ТАКОЙ ЖЕ ЭНТУЗИАСТ, КАК Я.
Тут у Вайна глаза загорелись. И тут он был просто типичный Вайн. Я вам говорю – его можно было убить, но ради шанса поговорить о своем хобби – простите, о своей любимой работе – он бы из гроба восстал.
– Надо же, – говорит, – вы коллекционер?
– О ДА.
Вайн на него сощурился.
– Мы раньше не встречались, случайно? – говорит. – Я почти на все встречи езжу. Вы на Аукционе Блейнхейм Рекорд не были?
– НЕ ПРИПОМИНАЮ. Я БЫВАЮ В СТОЛЬКИХ МЕСТАХ, ЗНАЕТЕ ЛИ.
– Еще у аукционера случился инфаркт.
– А, ДА. ТЕПЕРЬ ПРИПОМИНАЮ – ЗАГЛЯДЫВАЛ НА ПАРУ МИНУТ.
– Мне так показалось, там ничего выгодно не возьмешь.
– НУ НЕ ЗНАЮ. ВСЕГО СОРОК ТРИ – НЕПЛОХО, ПО-МОЕМУ.
Ну хорошо, инспектор. Может быть, шесть стаканов. А может быть, стаканы тут и не при чем. Иногда ведь появляется такое чувство, будто точто знаешь, что сейчас будет. Ах, у вас, значит, не появляется. Ну ладно. Может, я и был слегка не в себе, но мне это нравилось все меньше и меньше. И никому бы не понравилось. Даже вам.
– Вайн, – говорю, – постой-ка. Если ты сосредоточишься, он исчезнет. Погоди. Дыши глубже. Все это неправильно.
Как об стенку горох. Вайн, когда встречает другого коллекционера – он такой, я-то знаю. Они устраивают встречи по выходным. Или иногда видишь их в лавках. Странные люди. Но уж страннее этого среди них не было. Он был вусмерть странный.
– Вайн!
Оба они не обратили на меня внимания. Некоторые шарики у меня в голове подпрыгивали и что-то кричали, что-то такое, чему я поверить ну не мог.
– О ДА, ЭТИ ВСЕ У МЕНЯ ЕСТЬ, – говорит этот, повернувшись к Вайну. – ЭЛВИС ПРЕСЛИ, БАДДИ ХОЛЛИ, ДЖИМ МОРРИСОН, ДЖИММИ ХЕНДРИКС, ДЖОН ЛЕННОН…
– Очень широкий диапазон по стилям, – говорит Вайн, – а Битлы у вас все?
– ПОКА НЕТ.
И тут, чтоб мне провалиться, пошел у них разговор про записи. Я помню, Мистер Друг сказал, что у него есть все композиторы семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого веков. Чего и следовало ожидать.
Я всегда дрался за Вайна и вместо него, еще с начальной школы. И это все уже слишком далеко зашло, так что я схватил Друга за плечо и вознамерился ему дать прямо в осклабленную морду.
Он поднял руку.
1 2 3 4