..
- Вот именно!
- Слушай: а бухгалтер твой не звонил?
- Звонил - а что толку? Он уже третий год только и делает, что звонит.
- Ну, три года - это для собаки много, а для человека считается ничего.
Они еще с полчаса поговорили на общеженские темы, а затем Соня Пароходова вышла проветриться на балкон. Даром что календари показывали конец сентября, погода стояла летняя - хотя и пасмурная, но теплая и сухая. Впрочем, приметы грядущей летаргии уже давали о себе знать: в воздухе чувствовалось что-то сонное, свет был квелым, листья на деревьях потемнели и чуть слышно запахли тленом, на балконе соседнего дома знакомый сумасшедший говорил дикую речь, вытянув правую руку в направлении Тишинского рынка, снегирь сидел на карнизе, хотя снегирям была еще не пора. Вдруг солнечный луч прорезался сквозь сероватую пелену неба и произвел на Соню Пароходову чрезвычайно приятное действие: чувство было такое, как будто вот-вот сама собой составится формула счастья, и от этого в животе делается немного щекотно, к рукам приливает горячая кровь и какая-то жилка осторожно пульсирует в голове. В эту минуту лицо ее осветилось улыбкой, как бы обращенной вовнутрь, и она вернулась к письменному столу.
Через час с небольшим эскиз ее фантастической модели был в общих чертах готов. В связи с этим обстоятельством Соня Пароходова испытала настолько полное удовлетворение, что на радостях выпила целый стакан перно. Затем она села за телефон и принялась раздумывать, кому бы ей позвонить, чтобы поведать про свой успех.
- Кать, это ты?
- Представь себе, я, - донеслось как-то неверно, точно уж очень издалека.
- Что-то у нас телефон плохо работает...
- Завтра велю телефонщикам починить.
- А если и эти пьяные придут?
- Выгоню в шею и подам на их службу в народный суд!
- Теперь суды как-то по-другому называются...
- Хрен редьки не слаще.
- Это, конечно, да.
Они еще с полчаса поговорили на общеженские темы, и в заключение Соня Пароходова пригласила Катерину в один маленький ресторан отметить рождение фантастической модели, но Катерина отказалась под тем предлогом, что с часу на час в ателье должны были доставить лекала, которые Михайлик стяжал у знаменитого московского кутюрье. Повесив телефонную трубку, Соня Пароходова надолго призадумалась, что бы такое ей на себя надеть; в конце концов выбор пал на туфли светло-зеленой замши, строгий костюм из черного кашемира и темно-зеленый шотландский плед.
В четвертом часу дня она вышла из дома, села в такси и покатила в свой маленький ресторан. Шофер ей попался разговорчивый, и дорогой они потолковали о том о сем.
- Неприятная, знаете ли, приходит иногда мысль, - между прочим сказал шофер.
- Вот есть, например, такая страна Уругвай, где, наверное, живет много интересных людей, которые обо мне ничего не знают, и я о них ничего не знаю и не узнаю никогда, будто бы их и нет! А ведь это страшно, во-первых, потому, что жизнь как бы прожита не сполна, а во-вторых, потому, что в некотором роде меня тоже нет... - спрашивается, как жить?!
Народу в ресторане не было ни души, и только два официанта в опереточной униформе, казалось, дремали у стойки, подложив под головы кулаки. Соня Пароходова заказала рюмку перно, бутылку шампанского, салат с креветками, венский шницель и клубничное мороженое на десерт. От шампанского на нее напало лирическое настроение и захотелось поговорить.
- Вот если пожилой человек едет в автобусе, - сказала она официанту, принесшему венский шницель, - а ты хочешь к нему обратиться, что ты в таких случаях говоришь?
- Я в автобусах не езжу.
- Ну, предположим, случился такой казус...
- Я бы сказал: отец.
- А в Англии, представь себе, такого слова в заводе нет! То есть слово, конечно, есть, только они его друг другу не говорят.
- А что же они говорят?
- Если ты клиент, то тебе говорят: сэр.
- А если я обслуга?
- Тогда ты говоришь: сэр. А чтобы сказать: "Ты, мать, давай не толкайся", - этого у них нет. И дети английские никогда не говорят незнакомым мужчинам "дядя".
- А кому же они говорят "дядя"?
- Если ты брат отца.
Из ресторана Соня Пароходова вышла в отличном расположении духа, чему в первую очередь способствовало шампанское и милый официант. Кроме того, денек был хорош: солнце едва пекло, но при этом светило так ласково и печально, как в другой раз глядят симпатичные старики; в воздухе не было заметно никакого движения, но почему-то слегка ерошились волосы у прохожих; на бульваре дворники жгли опавшие листья, которые далеко распространяли дух волнующий и пряный, действовавший на психику, как вино. Соня Пароходова медленно шла в сторону Моховой, щурилась на солнце и думала о том, какой в самом деле чудесной выдалась ее жизнь.
Впрочем, в последнее время ей стало являться одно неприятное подозрение: точно покойное, обеспеченное, веселое существование есть что угодно - аномалия, греза, ощущение ощущения, но не жизнь в правильном смысле слова, а настоящая жизнь есть нечто таинственное и грозное, какая-то страшная боль, которая тем не менее завораживает и манит.
Примерно с час Соня Пароходова ходила по магазинам: она купила пару черных лакированных туфель, флакончик духов, лайковые перчатки, набор колонковых кисточек для рисования, коробку шоколадных конфет, букетик фиалок и бисерный кошелек. Под конец рабочего дня она наведалась в свое ателье мод; поскольку Катерины на месте не оказалось, она рассеянно поглазела, как работают девушки, проверила, аккуратно ли обметаны швы на одном из платьев, выкурила сигарету и вышла из ателье через задний ход.
Было около семи часов вечера, когда Соня Пароходова села в такси и покатила к себе домой.
1 2 3