Сэр Тоби... Нет, каково?! Говорит, что нет никакого такта! Врешь, почтеннейший! Что ж ты такое? Дворецкий, не более! А потому что сам воздержан, воображаешь, что не бывать уж ни пирогам, ни пиву?
Наступила пауза; Попов постучал, и они вошли. Посреди опрятно убранной комнаты стояла старуха в бледно-сером шерстяном платье и огромных валяных сапогах.
Первым заговорил Мячиков:
- Какой-то странный, бабушка, у вас перевод Шекспира и, в сущности, любительский, безобразный. Если мне не изменяет память, это дело рук киевлянина Каншина.
Старуха Красоткина ответила:
- Так и есть. Издание Южно-русского книгоиздательства Иогансона, одна тысяча девятьсот третий год, Киев, угол Крещатика и Прорезной.
- Не будем отвлекаться, - сказал Попов. - На что жалуетесь, старушка?
- Да вот, разговаривает собака, - это же парадокс!
- О чем же она разговаривает?
- Чтобы она дискуссии разводила, я этого не скажу, но в другой раз может немного поговорить.
- Как зовут животное?
- Собакевич.
- А ну, Собакевич, иди сюда!
Из-под дивана сторожко вылез беспородный лохматый пес, приблизился к Попову, присевши задом, и вперил в него взгляд, который, казалось, просил то ли ответа на какой-то острый вопрос, то ли сочувствия, то ли ласки.
- Скажи что-нибудь, - приказал Попов.
- Московское время, - откликнулась собака, - одиннадцать часов пятнадцать минут.
- А ну еще, Собакевич!
- В Москву-у! В Москву-у!
- Н-да... - пробормотал Попов и взялся за подбородок. - Специфическая собачка. Вы вот что, старушка, не кормите ее совсем. Думаю, через недельку-другую с нее эта блажь сойдет.
Старуха Красоткина закивала обещательно головой и протянула Попову почтовый пакет с гонораром за консультацию.
- А что, бабушка, - сказал Мячиков, - в вашем репертуаре один Шекспир?
- Нет, почему... В моем репертуаре буквально все.
- Например?
Старуха Красоткина приняла картинную позу и завела:
- Хуа Юнь... Раньше думала, что я самая счастливая на свете. Где бы мы ни были - гуляли ли в парке, в саду, или шли по улице, - малышка одной ручонкой держалась за мою руку, а другой - за его. И все, кто с нами встречался, завидовали нам. Как я гордилась своим счастьем! И как мне было жаль одиноких женщин, рядом с которыми шагали маленькие существа, с пеленок не знавшие отцовской ласки! А теперь одна... Лян Шанцзюнь... Как мне хотелось бы облегчить твои страдания! Ну скажи! Я все сделаю для тебя!.. Хуа Юнь... Спасибо тебе, Шанцзюнь, что в такую тяжелую минуту ты рядом со мной... Лян Шанцзюнь... Если ты будешь плыть в море страданий и не найдешь ни травинки, ни деревца, за которое могла бы ухватиться, рассчитывай на меня... Знаю, знаю, Шанцзюнь. Твое сердце не так уж далеко от моего. Я ценю твою дружбу. Но, прошу тебя, не надо думать о другом! Мое сердце превратилось в подводную скалу, и ты можешь поранить свое... Нет-нет, Хуа Юнь! Ради тебя я готов на все! Я так люблю тебя!.. Шанцзюнь, прошу, ни слова больше! Наша дружба чиста, как родниковая вода, пусть же ее не замутит ни одна песчинка! Прости меня, Шанцзюнь, если я причиняю тебе боль. Но ты должен понять, что мое сердце - точно растревоженный улей. Оно не выдержит, если в него влетит посторонняя пчела. Да, я забыла тебя спросить, куда ты ездил на прошлой неделе?.. Лян Шанцзюнь... Я ездил в Цзяньпиньсянь... В уезд Цзяньпиньсянь?.. Да, два дня катался, был и в деревне твоего мужа... Как у них дела с кооперативом?.. Э-э! Как можно создавать кооперативы, раз нет подходящих условий! Чжоу Миндэ был прав. Не надо преувеличивать сознательность масс. Не могут же крестьяне так быстро идти к социализму...
Из подвала донесся тяжелый вздох.
- Кто это у вас там стонет? - насторожившись, спросил Попов.
Мячиков сострил:
- Мало вам, бабушка, говорящей собаки, еще и привидение завели.
- Именно что привидение и стонет, - подтвердила старуха Красоткина и простонародным жестом утерла уголки рта.
- Привидение... так сказать, кого? - еще больше насторожившись, спросил Попов.
- Даниила-заточника. Был такой праведник в стародавние времена.
- Все ясно, - сказал Попов, положил конверт с деньгами в боковой карман своего пальто и сделал старухе Красоткиной знак рукой.
Когда приятели вышли из дома N_17 и тронулись вверх по улице Брута в сторону площади имени 50-летия Октября, Попов сначала молчал, а потом сказал:
- Собака сумасшедшая, старуха сумасшедшая, домик этот с привидением сумасшедший, - удивительная страна!
По-прежнему шел мелкий дождь вперемешку со снегом, под ногами хлюпала жижа, изредка ветер налетал на прохожих и забирался своими ледяными струями, как руками, под юбки и за воротники, заметно потемнел воздух, словно на город набросили темно-прозрачную кисею. Посреди улицы стоял сгоревший автобус, неподалеку светился каким-то фальшивым светом частный ларек, похожий на бронемашину, в котором торговали противозачаточными средствами, жевательной резинкой, хной и голландским спиртом.
- А я вот давно ничему не удивляюсь, - сказал Мячиков. - Даже если у нас в июле случится вьюга, то я не удивлюсь. И, разумеется, мне нисколько не представляется странным, что в России испокон веков перебои с хлебом, но зато водятся говорящие собаки и привидения. Хотя, может быть, за это я ее и люблю. Ведь ты знаешь, Сережа, я страстно, до помешательства люблю нашу Россию, несмотря на все ее выверты, грязную бедность, беспорядочность, одним словом, несмотря на то, что Россия по всем статьям отъявленная страна. То есть я отлично понимаю, что, в сущности, любить ее не за что, тут, как писал Гоголь из Рима, только снега да дураки [у Гоголя: "...снега, подлецы, департамент"], - вот вам и вся Россия, а между тем я ежечасно исхожу по ней мучительным чувством, замешанным на сострадании и любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20