В прошлом году мне довелось увидеть ее снова. В то серое, пасмурное
утро она шла по противоположному тротуару с авоськами в обеих руках,
полными красного перца. Очень располневшая, она двигалась как-то неуклюже,
вяло. Мне даже показалось, что я обознался, потому что Маргарита всегда
была подтянутой, аккуратной, а эта плохо причесанная женщина в старой
выцветшей кофте, несмотря на прохладную погоду, щеголяла по улице без
чулок. Когда же она остановилась возле палатки, я убедился, что никакой
ошибки нет; я собрался было заговорить с нею, однако прошел мимо - мне не
хотелось, чтобы при виде меня она испытывала неловкость.
Ну что ж, теперь у нее есть ребенок, а возможно, и два, а что до
всего остального, то в жизни всегда так бывает - мечтаешь об одном, а
получается совсем другое, и ничего тут не поделаешь.

Не знаю, то ли оттого, что я питаюсь одними фруктами, то ли оттого,
что фрукты гнилые, то ли оттого, что вода, которую я пью из лужи возле
барака, гнилая, но в эту ночь меня ужасно лихорадит, голова горячая, как
огонь; едва очнувшись, я снова погружаюсь в бредовое забытье.
Когда я просыпаюсь, на улице уже светло, но утро это или вечер, я не
знаю, потому что часы мои остановились, а небо затянуто тучами.
Белье на мне мокрое от пота, хоть выжимай, газеты поверх него тоже
мокрые, и я сознаю, что мне необходимо чем-то укрыться, что лежать в такой
сырости и на таком сквозняке - настоящее безумие, но, вспомнив о том, что
укрыться мне нечем, переключаю свои мысли на другое.
В голове моей уже совсем прояснилось, и лихорадки я почти не
чувствую, только слабость невероятная, и мне приходится до предела
напрягать волю, чтобы найти в себе силы перевернуться на другой бок.
Снаружи мокро и сумрачно, и похоже, это вечерний сумрак. Мое тело
тает в каком-то бессилии. Зато в голове ясно. Настолько ясно, что я
вспоминаю про две вещи, о которых до сих пор забывал. В кармане моего
комбинезона валяется несколько жалких монеток, за которые ничего не
купишь, но память моя хранит номер телефона - тот самый, что мне дала
Грейс.
Визитная карточка вместе с другими документами покоится на дне
канала, а номер хранится вот здесь, в голове, и если я до сих пор им не
воспользовался, то только потому, что не вспомнил о нем или, скажем
точнее, не хотел о нем вспоминать, нарочно загонял его в самые потаенные
уголки памяти, как гибельное искушение.
Но в настоящий момент в голове моей совсем ясно, и я знай себе
твержу, что для того, кто стоит перед неминуемой гибелью, определенное
искушение, даже гибельное, - сущий пустяк. И было бы глупо не использовать
последний, единственный шанс, каким бы малонадежным он ни был. Вручая мне
визитную карточку, Грейс подозревала, а может, определенно знала, что меня
ждет. И выразила готовность прийти мне на помощь, хотя, вероятно, не без
умысла.
Самое трудное - подняться на ноги, потому что я и шевельнуться не в
состоянии. Но когда предельным напряжением воли я все же встаю,
выясняется, что гораздо труднее держаться на ногах. Я долго стою, опершись
на гнилой столб барака, пока не начинаю ощущать, что мое кровообращение
постепенно восстанавливается и что мои дрожащие ноги, собрав последние
силы, могут передвигаться. Путь до городских окраин оказался бесконечным и
мучительным. К счастью, уже ночь и я могу время от времени присесть на
мокрую траву и отдохнуть. Наконец я достиг автобусной остановки. Площадь
пустынна. Захожу в телефонную кабину и набираю номер. Слышно несколько
резких гудков, потом глухо звучит мужской голос:
- Кто это?
- Майкл.
Мое сообщение, вероятно, было довольно неожиданным для незнакомца,
потому что он какое-то время молчит, потом, как бы вспомнив, что
существует на свете некий Майкл, вдруг восклицает:
- Вы один? Я хочу сказать, вы уверены, что за вами не тащится хвост?
- Абсолютно уверен.
- Тогда запомните: Зендер-бульвар, двадцать два.
Адрес мне достаточно знаком, чтобы я тут же сообразил:
- Но послушайте, я на другом конце города, и у меня нет больше сил...
- Где именно?
Возле самой будки, на стене здания, красуется указатель, и мне ничего
не стоит назвать площадь.
- Ладно, ждите там, возле кабины, откуда звоните.
И аппарат немеет.
Я выполняю указание, нисколько не задумываясь над тем, что за этим
кроется: гибельная ловушка или спасительный выход. На всякий случай
выбираюсь из освещенной кабины и сажусь в тени дома на тротуар. Полчаса
спустя, а может, спустя целую вечность я снова возвращаюсь к кабине,
заслышав в глубине соседней улицы неровный гул мощного автомобильного
мотора.
Черная машина замирает точно против меня, и я с облегчением
устанавливаю, что это не сеймуровский "плимут". Человек за рулем молча
открывает дверцу и так же молча трогается после того, как я уселся рядом с
ним. Мне не терпится посмотреть на него более внимательно, однако
проявлять излишнее любопытство рискованно; и пока машина мчится с
предельной скоростью по безлюдным ночным улицам, я стараюсь смотреть
вперед. На одном из поворотов я все же бросаю беглый взгляд на лицо
водителя: шофер как шофер, лицо замкнутое, невыразительное и совершенно
незнакомое.
После того как мы пересекли весь город, машина останавливается на
широком бульваре.
- Вот эта дверь! - указывает шофер на парадный вход против нас. -
Поднимитесь на третий этаж и позвоните два раза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93