Негромкий голос от дверей произнес:
– Если вы думаете, сэр, что такое можно проделать, нам следует еще много поработать, чтобы Контракт стал воистину неуязвимым. Могу ли я представиться? Вы можете называть меня мистер Смит.
В тысяча восьмисотом он сказал:
– В течение двенадцати лет можете поддерживать авантюриста Наполеона. В восемьсот двенадцатом оставьте его. Вкладывайте средства в развитие молодой нации – в Соединенные Штаты. Немедленно посылайте представителей в Нью-Йорк. Это будет столетие революций и перемен. Не оказывайте никакой поддержки монархиям…
За столом пронесся вздох изумления.
– …поддерживайте представителей торговых классов. В Индии финансируйте некоего Роберта Клива. Изымите все капиталы из Испании и Латинской Америки. Во время Гражданской войны в Северной Америке примите сторону Севера.
В основном, джентльмены, это столетие будет столетием Англии. Помните об этом. – На секунду он замолчал, вглядываясь в неведомые дали. – Следующий век будет отличаться от этого, но даже я не знаю, что будет происходить во второй его половине и далее.
После того как он удалился, Амшел Мейир, представитель Вены, пробормотал:
– Коллеги, не кажется ли вам, что, по крайней мере, одна из реликвий Контракта имеет смысл?
Лорд Уиндермер нахмурился, не особенно пытаясь скрыть свой антисемитизм.
– Что вы хотите этим сказать, сэр?
Международный банкир открыл тяжелый ящик, содержащий документы, касающиеся Контракта начиная со времени Гольдини. Он извлек из ящика средней величины золотую монету.
– Одна из первоначально вложенных монет сохранилась и дошла до нас через все столетья, милорд.
Уиндермер взял монету и прочел: «Соединенные Штаты Америки».
– Но, согласитесь, это же нелепо. Кто-то просто пошутил. Эта монета не могла существовать во времена Гольдини: колонии провозгласили свою независимость менее двадцати пяти лет тому назад.
Амшер Мейир пробормотал:
– А число под гербом? Интересно, кто-нибудь рассматривал его как дату выпуска?
Унидермер снова пристально посмотрел на монету.
– Как дату? Не будьте ослом! Кто же выпускает монеты более чем на сто лет вперед!
Мейир задумчиво огладил рукой свое безбородое лицо.
– Более чем на шесть столетий вперед!
За сигаретами и бренди они снова начали обсуждать вопрос в деталях. Юный Уоррен Пидмонт сказал:
– Вы, джентльмены, имеете передо мной преимущество. Еще два года назад я знал о Контракте весьма смутно, несмотря на мое высокое положение в американской ветви иерархии. И, к несчастью, я не присутствовал, как вы, при появлении мистера Смита в тысяча девятисотом году.
– Вы ничего особого не пропустили, – проворчал фон Борман. – Наш мистер Смит, который всех нас столь крепко привязал к Контракту, что все, чем мы владеем, включая и эту вот сигарету, является на самом деле его собственностью, – так вот, наш мистер Смит представляет собой личность совершенно незначительную – абсолютная посредственность.
– Так, значит, такой человек действительно существует, – сказал Пидмонт.
Альберт Марат, представитель Франции, выразительно фыркнул:
– Что поражает, мсье, так это то, что его описание, включая одежду, остается неизменным со времени Гольдини.
Он хихикнул.
– Но на этот раз у нас есть одно преимущество. Пидмонт нахмурился.
– Преимущество?
– Тайком от мистера Смита мы его сфотографировали, когда он появился в тысяча девятисотом. Будет интересно сравнить изображение с оригиналом при следующем появлении.
Уоррен Пидмонт продолжал хмуриться, выказывая непонимание.
Хидека Митсуки разъяснил:
– Вы разве не читали романы прославленного мистера Герберта Уэллса?
– Никогда не слышал о таком.
Смит– Уинстон, представитель Британской ветви, произнес:
– Вкратце, Пидмонт, мы обсуждали возможность того, что наш мистер Смит является Путешественником во Времени.
– Путешественник во Времени! Ради бога, что вы хотите этим сказать?
Сейчас тысяча девятьсот десятый год. За прошедшее столетие наука ушла так далеко вперед, что это не могли бы вообразить даже самые выдающиеся ученые, жившие в тысяча восемьсот десятом году. О том, чего наука-достигнет за последующие пятьдесят лет, мы можем только догадываться. Согласен, то, что они смогут открыть возможность путешествия во времени, выглядит головокружительным, но не невозможным.
– Почему пятьдесят лет? Еще целое столетие до тех пор, пока…
– Нет, на этот раз мистер Смит информировал нас, что он не будет дожидаться двухтысячного года для своего визита. Он назначил шестнадцатое июля тысяча девятьсот шестидесятого года. И мне кажется, что на этот раз мы узнаем, что мистер Смит намерен делать с самым огромным капиталом, который когда-либо существовал в этом мире.
Фон Борман огляделся и проворчал:
– Не приходило ли вам в голову, что мы – восемь человек – единственные люди во всем мире, кто знает о существовании Контракта?
Он коснулся своей груди.
– В Германии даже кайзер не знает, что я прямо владею – от имени Контракта, разумеется, – чуть ли не двумя третями всего богатства Райха. А если и не прямо владею, то контролирую.
Марат сказал:
– А вам приходило в голову, что достаточно нашему мсье Смиту потребовать свои денежки – и мы останемся без единого су в кармане?
Смит– Уинстон издал горький смешок.
– Если вы намереваетесь что-нибудь предпринять против этого, то лучше оставьте свои намерения. Почти полсотни лет лучшие умы человечества занимались юридическим укреплением Контракта. Чтобы противостоять попыткам нарушить его, начинались войны. Разумеется, не в открытую.
1 2 3 4 5 6