Джо определенно не блещет чувством юмора. Видите ли, мы не спасали вас от нервного кризиса. Напротив, это мы вам его устроили. Пожалуйста, простите нас.
Трейси Когсуэлл уставился на него. Стайн поежился и спросил чуть ли не с робостью:
– Мистер Когсуэлл, вы догадались, где находитесь?
– Конечно. Вон там за проливом – Испания.
– Это не совсем то, что я имею в виду. Будем говорить без обиняков, мистер Когсуэлл. Если б мы по-прежнему пользовались не совсем удачным летосчислением ваших времен, мы бы сказали, что сейчас примерно 2020 год.
«Странно, – подумал Трейси, – кажется, меня это не очень удивило. Как будто я догадывался о чем-то в этом роде».
– Путешествие во времени, – произнес он вслух. Подобные вещи никогда его не занимали, хотя смутное представление о них он все же имел – из пары каких-то фильмов, из рассказа, прочитанного много лет назад.
– Ну, не совсем, – Стайн насупил брови. – Хотя… в определенном смысле можно сказать и так.
Джо Эдмондс негромко рассмеялся:
– Ну, Уолтер, ты не блещешь определенностью.
Его старший товарищ, сидевший на низком каменном парапете террасы, наклонился вперед, уперся локтями в колени и сцепил пальцы:
– Насколько нам известно, путешествие во времени невозможно.
– Но вы же сами только что сказали…
– Вы, в сущности, находились в состоянии анабиоза – или приостановленной жизнедеятельности, так будет, пожалуй, понятнее.
Вещи быстро становились на свои места. Узел еще не распутан, но уже видны свободные концы.
– Но вам нужно было вернуться назад во времени, в мои дни, чтобы… чтобы сделать то, что вы со мной сделали. Чтобы управлять моими действиями.
– Вернуться – но не нашим телам, мистер Когсуэлл. Материя не может путешествовать во времени. Разумеется, не считая ее нормального движения, в естественном ритме жизни. Однако разум способен путешествовать во времени. Ведь именно так работает наша память. Во сне разум даже заглядывет в будущее – правда, так беспорядочно, что проанализировать и обобщить полученную информацию практически невозможно.
Джо Эдмондс добавил:
– В данном случае нам необходимо было вернуться в прошлое, взять под свой контроль ваш разум и тело, чтобы заставить произвести действия, которые привели бы к вашему… э-э… к приостановке жизнедеятельности, как изволил выразиться академик.
Тон его почему-то вызвал у Когсуэлла раздражение. Какими бы благими намерениями ни руководствовалась эта парочка, ей придется ответить кое за что. И до чего они ухоженные, упитанные, безмятежно уверенные в себе. Уж эти-то урвали от жизни все. А в доме, небось, не меньше дюжины обслуги, готовой выполнить любое пожелание холеных самоуверенных господ А сколько народу трудится, не разгибая спины, где-то на заводах или в офисах, чтобы эти двое купались в сказочной роскоши?
Паразиты!
– Так вы, значит, разработали способ возвращаться в прошлое, – бесстрастным голосом произнес Трейси, – чтобы передать моему загипнотизированому телу некую команду. И вам было наплевать, что, скрывшись из виду, я невольно прихватил с собой около двадцати тысяч долларов. Может, для вас это небольшие деньги, но они сложились из тысяч и тысяч малых пожертвований на общее дело. На попытку сделать мир чуть лучше.
Стайн растерянно хмурился и негромко пыхтел; зато на лице Эдмондса играла довольная усмешка. Когсуэлл оскалился:
– Дайте мне поднабраться сил, Эдмондс, и я попытаюсь стереть эту самодовольную усмешку с вашей смазливой физиономии. А пока я хочу знать только одно: для чего вы это сделали?
Тут вошла эта девушка, Бетти, и остановилась, переводя взгляд с одного лица на другое.
– Господи, – недовольно воскликнула она, – вы, что, не видите, в каком состоянии мистер Когсуэлл? Я-то думала, вы не станете обсуждать наш проект, пока пациент окончательно не придет в себя.
Когсуэлл сверкнул на нее глазами:
– Я желаю знать, что они из себя представляют – эти ваши замечательные проекты. Меня просто-напросто выкрали. И вдобавок я оказался виновен в краже двадцати тысяч долларов.
Он чувствовал, что кровь приливает к его щекам.
– Вот видите? – возмущенно крикнула Бетти Стай-ну и Эдмондсу.
Те растерянно глядели на Трейси.
– Виноват. Ты права, – сказал девушке Эдмондс, круто развернулся и вышел.
Стайн опять засуетился, засопел. Он попытался пощупать пульс у Трейси, но тот выдернул руку:
– Я хочу знать, в чем дело, черт побери!
– Позже, позже, – попытался ублажить его Стайн.
– Послушайте, Трейси, – вмешалась девушка. – Вы среди друзей. Дайте нам возможность действовать по-своему, и скоро вы получите ответ на все ваши вопросы, – И добавила тоном заботливой няни: – Завтра я, пожалуй, возьму вас с собой в поездку к Гибралтару и вдоль Солнечного Берега.
Утром Трейси Когсуэлл впервые завтракал вместе с ними в небольшой комнате, которую он окрестил про себя «утренней трапезной». Чем ближе он знакомился с домом, тем сильнее впечатляло его сочетание великолепия с продуманной рациональностью. Впрочем, «впечатляло» – не то слово. Биография Когсуэлла даже в перспективе не сулила ему доступа к подобной жизни, да он к ней и не стремился. «Движение» и его идеи – в них была вся жизнь Трейси Когсуэлла. Пища, одежда и кров были чем-то вторичным, необходимым лишь для поддержания работоспособности. Роскошь? – он мало ее видел на своем веку, а жаждал и того меньше.
Он ожидал, что подавать на стол будет марокканская прислуга, может быть, даже французская или испанская. Но, похоже, его пребывание здесь хранилось в глубокой тайне – их обслуживала Бетти, носившая тарелки и блюда из кухни.
1 2 3 4 5 6