Ему показалось, что ей не хотелось, чтобы он оставался в ее доме, ел и пил здесь. Она вообще не хотела, чтобы он оставался рядом с ней. Она верила всему, что он рассказал о себе, и очень боялась, что он действительно может уговорить ее отправиться с ним. Она хотела, чтобы он ушел, во всяком случае, одна ее часть совершенно определенно хотела этого. Но можно было сказать почти с уверенностью, что существовала еще одна часть ее, которая была заинтригована и явно хотела узнать, что может случиться, если она всетаки покинет свой дом и уйдет с этим чужеземцем. Она была слишком непоседливой, слишком живой, чтобы не обладать тем складом ума, благодаря которому она всегда умудрялась попадать в различные неприятности. Это было сейчас, и, видимо, ожидало ее и впредь. - Хотя бы кусочек батата, Энинву, - сказал он улыбаясь. - Я ничего не ел сегодня. Он был уверен, что она накормит его. Не говоря ни слова, она вышла в другое, еще меньшее сооружение, и вернулась, держа в руках два крупных батата. Затем она провела его на кухню и предложила сесть на расстеленную оленью шкуру, видимо учитывая то, что из всей одежды на нем была лишь одна набедренная повязка. По-прежнему оставаясь в облике мужчины, она выпила вместе с ним немного пальмового вина, заедая его орехами колы, и только после этого занялась приготовлением пищи. Кроме батата, у нее оказались овощи, копченая рыба и пальмовое масло. Она быстро извлекла огонь из тлеющих углей в очаге, сложенном из трех больших камней, и поставила на него глиняный котел с водой, после чего принялась чистить батат. Порезав его на кусочки, она бросила их в кипящую воду, чтобы она стали достаточно мягкими, как обычно привыкли делать все ее люди. Возможно, она предпочла бы приготовить суп из овощей, масла и рыбы, но на это понадобилось бы значительное время. - И как же ты обходишься? Просто воруешь пищу, когда почувствуешь голод? - Да, - сказал он. Он крал больше, чем пищу. Если вокруг него не было знакомых ему людей, или же, если он приходил к людям, которых знал, но они были почему-либо неприветливы с ним, то он просто забирал у них новое, сильное и молодое тело. И никто, никакой человек, никакая группа людей не могли остановить его перед этим. Никто не мог помешать ему делать вообще все, что угодно. - Как вор, - с отвращением сказала Энинву, хотя он и не думал, что она говорит это всерьез. - Ты воруешь, ты убиваешь. Что ты еще делаешь? - Я строю, - тихо ответил он. - Я подыскиваю землю, чтобы поселить там людей, которые немного, а может быть и очень на много, отличаются от обычных людей. Я ищу их, собираю в группы и хочу создать из них новых сильных людей. Она с удивлением смотрела на него, не отводя глаз. - И они позволяют тебе делать это? Забирать их из родного племени, забирать из семей? - Некоторые из них забирают с собой и свои семьи. У многих вообще нет семьи. Необычность этих людей делает их изгнанниками, и поэтому они с радостью отправляются вместе со мной. - Всегда? - Достаточно часто, - сказал он. - А что бывает, когда люди не идут с тобой? Что происходит, если кто-то из них говорит:"Мне кажется, что очень многие из твоих людей умирают, Доро. Лучше мы останемся там, где мы живем". Он встал и направился к дверному проему, ведущему в другую комнату, где виднелись пристроенные к стене два жестких глиняных, но тем не менее притягивающих, лежака. Он должен поспать. Не смотря на то, что тело, которое он сейчас носил, было молодым и сильным, это было всего лишь обычное тело. Если бы он был более осторожен в обращении с ним, давал бы ему надлежащий отдых и пищу, не доводил бы его до истощения, оно могло бы прослужить еще несколько недель. Но если бы он еще раньше изнурял это тело так, как он делал это разыскивая Энинву, то оно отслужило бы свой срок еще раньше. Он вытянул руки прямо перед собой, опустив вниз ладони, и заметил без всякого удивления, что они дрожали. - Энинву, я должен поспать. Разбуди меня, когда еда будет готова. - Подожди! Неожиданная резкость прозвучавшая в ее голосе, заставила его остановиться и взглянуть назад. - Ответь мне, - сказала она. - Что бывает, когда люди отказываются идти с тобой? Неужели это было все? Он оставил ее вопрос без ответа, забрался на один из лежаков, улегся на покрывавший его матрац и закрыл глаза. Ему показалось, что он слышал, как она заходила в комнату еще до того, как сон подступил к нему, но он не обратил на это никакого внимания. Уже очень давно он открыл для себя, что люди становятся более сговорчивыми, если он давал им возможность самим найти ответы на вопросы, подобные тому, который задала она. Только лишь дурак нуждается в прямом ответе, а эта женщина была далеко неглупой. Когда она разбудила его, дом был наполнен запахами пищи, и он быстро поднялся, чувствуя страшный голод. Он сел рядом с ней, вымыл руки водой из ширкой глиняной чашки, которую она подала ему, а потом прямо пальцами подхватил со своей тарелки кусок разваренного батата и опустил его в общий котел с наперченным супом. Еда была очень вкусной и питательной, и по этому некоторое время он был поглощен только ей, не обращая никакого внимания на Энинву, которая, как он все-таки успел заметить, тоже ела и не была склонна к каким-либо разговорам. У него возникли очень давние воспоминания, оставшиеся еще с тех пор, когда он какое-то время жил среди ее народа, о том, что между омовеньем рук и принятием пищи была еще короткая религиозная церемония. Она заключалась в том, что пища и пальмовое вино обязательно подносились богам. Он спросил ее об этом, когда его собственный голод был уже почти утален. Она взглянула на него. - А какому богу поклоняешься ты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17