Также едва ли нужно пояснять, какими соображениями руководствовался при этом мистер Воган. Читатель, наверно, уже и сам обо всем догадался. У Лофтуса Вогана была дочь-невеста, и на его взгляд мистер Монтегю Смизи был не только подходящим, но весьма желанным для него зятем. Молодой человек был владельцем превосходного поместья, что было известно мистеру Вогану лучше, чем кому бы то ни было. Почтенный плантатор являлся не только окружным судьей, но и опекуном владельца поместья замок Монтегю и знал его стоимость с точностью до одного шиллинга.
Границы поместий Горного Приюта и замка Монтегю соприкасались. Лофтус Воган давно уже завистливо поглядывал на обширные плантации и толпы черных рабов соседа, и в конце концов желание заполучить в свои руки замок Монтегю, хотя бы в качестве тестя хозяина, перешло у него в настоящую манию. Если объединить оба поместья, получилось бы великолепное имение, одно из богатейших на всей Ямайке. Давно уже это стало заветной мечтой Лофтуса Вогана.
Не будем скрывать, что у мистера Вогана была и другая, более благородная причина желать этого брака. Как ни прекрасна была Кэт, как ни образованна, как ни любил ее отец, - а надо отдать ему справедливость, отцовские чувства в нем были очень сильны, - все же он знал, что мать ее была квартеронкой и дочь его поэтому тоже не считается настоящей белой. Пусть в ней лишь ничтожная доля "цветной" крови, пусть это ничуть не заметно по ее внешности, - он знал, что ни один подходящий жених из местных плантаторов никогда не сделает ей предложения. Он знал также, что молодые англичане в первое время пребывания на Ямайке склонны не считаться с такими "пустяками"; но, пожив здесь, они тоже проникаются взглядами ямайского "светского общества".
За это желание устроить судьбу своей дочери мистера Вогана можно упрекнуть не больше, чем сотни других родителей, - как в Англии, так и в иных странах. Он был даже менее грешен, чем многие другие. Любовь к дочери, желание создать ей прочное положение в обществе, - ибо такой брак как бы смывал с нее "пятно", - вот главные мотивы, побуждавшие мистера Вогана проявлять особое внимание к мистеру Монтегю Смизи. Но, к сожалению, необычайно пышный прием, который он готовил богатому владельцу замка Монтегю, был совсем не похож на ту нелюбезность, с какой он собирался встретить молодого родственника.
Узнав из письма Герберта, что тот едет третьим классом, Лофтус Воган преисполнился горькой досады. Его очень мало удручало бы это обстоятельство, если бы племянник плыл на любом другом корабле. Однако мистера Вогана чрезвычайно беспокоило, что Монтегю Смизи проведает о родственных отношениях между ним, Лофтусом Воганом, и этим нищим. Чего доброго, мистер Смизи усомнится в респектабельности своего бывшего опекуна. Плантатора так терзала мысль об этом компрометирующем его родстве, что он охотно вовсе бы от него отрекся, если бы это было возможно. Он надеялся, впрочем, что молодые люди не успеют познакомиться во время пути, зная, как высокомерно относится лондонский щеголь к тем, кого считает ниже себя. А уж здесь, на Ямайке, он постарается, чтобы знакомство это так и не состоялось. Дабы не подвергать себя никакому риску в этом отношении, мистер Воган задумал план, одновременно ребяческий и жестокий: он решил убрать своего племянника куда-нибудь подальше от глаз высокородного мистера Смизи.
Этот план он продумал задолго до прибытия "Морской нимфы". Он решил встретить мистера Монтегю Смизи прямо на пристани и немедленно увезти в Горный Приют. Туда же намеревался он затем отправить и Герберта, но уже не в карете, и по прибытии его в пределы поместья тут же переправить по другой дороге к управляющему, домик которого стоял в укромном уголке, в полумиле от господского дома. Здесь Герберт будет жить в качестве гостя управляющего до того времени, пока дядя не придумает способ избавиться от племянника, подыскав ему какое-нибудь место в Монтего-Бей или устроив счетоводом где-нибудь на отдаленной плантации. Всесторонне разработав этот "остроумный" план, мистер Воган поджидал приезда обоих молодых людей.
Только на третий день после получения писем, когда время уже близилось к полудню, плантатор, наведя, как обычно, на море подзорную трубу, увидел у входа в бухту большое трехмачтовое судно, направлявшееся прямо к пристани. Это могла быть и "Морская нимфа" и любой другой корабль. Во всяком случае, плантатор решил не рисковать и немедленно приступил к выполнению своего плана.
Зазвонили звонки, созывающие слуг, загудел рог, призывая мистера Трэсти, управляющего, и через какие-нибудь полчаса семейное ландо - превосходный экипаж, запряженный парой отличных, холеных лошадей, - уже катило по дороге к пристани. Сзади скакал верхом сам управляющий. Поодаль ехал фургон, который тащили восемь крупных быков, а за фургоном, замыкая шествие, плелся на прескверной лошаденке уже знакомый нам почтальон Горного Приюта, чернокожий Квеши. Но сейчас он направлялся не за почтой. На этот раз ему было дано поручение гораздо более деликатного свойства.
Большой зал Горного Приюта в этот час являл собой зрелище довольно любопытное для того, кто незнаком с вест-индскими обычаями. На полу, на некотором расстоянии друг от друга, стояли на коленях шесть или семь молодых негритянок, и около каждой из них лежал разрезанный пополам апельсин, кусок воска и что-то вроде мочала из волокнистой оболочки кокосового ореха. Пол был не просто дощатый. Это был мозаичный паркет, составленный из кусочков твердого дерева, различных по цвету, среди которых можно было узнать красное дерево и хлебное дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122