– А почему вы об этом спрашиваете? Она что… О боже! – Его рука, лежавшая на колене, сжалась в кулак, так что костяшки пальцев побелели. – Он ее сначала изнасиловал? Этот подонок изнасиловал ее?! – Джереми вскочил со стула и швырнул стакан в стену, во все стороны брызнула вода и полетели сверкающие осколки. – Почему меня там не было?! Я должен был быть с ней, и тогда ничего не случилось бы!– Где же вы были, Джерри?– Что?– Где вы находились вчера ночью между половиной десятого и двенадцатью ночи?– Вы полагаете, что я… – Он осекся, закрыл глаза ладонью и несколько раз глубоко вздохнул. Затем снова открыл глаза. Они были совершенно чисты. – Все в порядке. Я понимаю. Вы должны удостовериться в том, что это сделал не я, и тогда начнете искать настоящего преступника. Все в порядке. Вы делаете это для нее.– Совершенно верно. – Ева посмотрела на него, и сердце ее вновь наполнилось щемящей жалостью. – Я делаю это для нее.– Я был дома. В своей квартире. Поработал, сделал несколько звонков, сделал через компьютер кое-какие рождественские покупки. Да, и еще раз связался с рестораном, подтвердил заказ на столик на сегодняшний вечер. Я очень нервничал. Я хотел… – Джереми прокашлялся. – Я хотел, чтобы все было идеально. Потом я позвонил маме. – Он поднял руки и потер лицо ладонями. – Мне нужно было с кем-нибудь поделиться. Мама страшно обрадовалась. Ей очень нравилась Марианна. Часы, как мне кажется, показывали десять тридцать. Вы можете проверить записи моего телефона, мой компьютер – все, что сочтете нужным.– Договорились, Джерри.– А вы уже… Ее родные уже знают?– Да, я разговаривала с ее родителями.– Мне нужно позвонить им. Они, наверное, захотят, чтобы ее привезли домой. – Его глаза вновь наполнились влагой. Он смотрел на Еву, и слезы текли по его щекам. – Я сам отвезу ее домой!– Я постараюсь, чтобы вы сумели сделать это как можно скорее. Может, вас куда-нибудь подвезти?– Нет, не надо. Я сам. Мне нужно сообщить моим родителям. Я пойду. – Он направился к выходу, но возле самой двери, не оборачиваясь, спросил: – Вы найдете того, кто это сделал? Вы отыщете его?– Обещаю, Джерри. И последний вопрос.Он вытер щеки и повернулся.– Да?– Скажите, у Марианны была татуировка?Джереми коротко засмеялся – коротко и сухо, будто что-то изнутри царапало ему горло.– У Марианны? Нет! Она была несколько старомодна и ни за что бы не сделала даже временную татуировку.– Вы абсолютно уверены в этом?– Мы были любовниками, лейтенант. Мы любили друг друга. Я знал ее тело, я знал ее мысли, я знал ее сердце.– Хорошо, благодарю вас. – Ева подождала, пока за ним с негромким щелчком закроется дверь, а затем повернулась к Пибоди: – Ну, что скажете?– У этого парня словно сердце из груди вырвали.– Согласна. Но люди нередко убивают тех, кого любят. Надо сказать, что алиби у него весьма шаткое.– Но он ни капельки не похож на Санта-Клауса.Ева невесело улыбнулась.– Готова побиться об заклад, что тот, кто ее убил, – тоже. Иначе он не стал бы позировать и выпендриваться перед видеокамерой. Вкладыши под щеки, контактные линзы синего цвета, румяна, борода, парик… Тут кто угодно станет похож на Санта-Клауса. Но Джереми, скорее всего, действительно ни при чем. Теперь давайте выясним, где работала Марианна, проверим ее друзей и врагов.
Еве понадобилось очень немного времени, чтобы выяснить: друзей у Марианны Хоули было пруд пруди, а врагов, похоже, ни одного. Общительная, жизнерадостная женщина, которая была очень близка со своими родителями, любила свою работу и обожала суматошную городскую жизнь – вот какой вырисовывался портрет. У нее было несколько близких подруг, она питала слабость к походам по магазинам, обожала театр и была счастлива тем, как складывались их романтические отношения с Джереми Вандореном.По дороге домой Ева прокручивала в мозгу все, что говорили о Марианне ее друзья и знакомые.«Она буквально летала!»«Ее обожали все, кто ее знал!»«У нее было открытое, доверчивое сердце!»Никто не затаил на нее обиду. Никто не позволил себе хотя бы одной высокомерной или пренебрежительной реплики, которые нередко роняют живые, говоря о мертвых. И все же был один человек, который считал иначе, – тот, кто убил ее. Убил расчетливо, не спеша, и, если Ева правильно истолковала огонек, горевший в его глазах, с радостью.«Моя единственная любовь».Да, кто-то любил ее до такой степени, что лишил жизни. Ева знала, что бывает и такая любовь. Она разрастается, словно нарыв, переполняется гноем и отравляет все, с чем соприкасается. Когда-то Ева на себе испытала прикосновение этой гниющей, извращенной любви, но ей удалось выжить. Мотнув головой, чтобы отогнать страшные воспоминания, она сняла трубку телефона и позвонила начальнику полицейской лаборатории.– Привет, Дики! Результаты токсикологической экспертизы по Хоули уже готовы?– Ты же знаешь, какой тут у нас на праздники бардак начинается, – стал оправдываться он. – Во-первых, народ начинает мочить друг друга направо и налево, а во-вторых, мои ребята вместо того, чтобы работать, занимаются всяким дерьмом: мотаются по магазинам и покупают подарки к Хануке и Рождеству.– У меня просто сердце разрывается от жалости к тебе, бедняжка, но мне очень нужен токсикологический отчет.– Господи, как я устал! – застонал Дик, но тем не менее повернулся к своему компьютеру и принялся вызывать нужную информацию. – Ну вот, слушай, – заговорил он через некоторое время. – Она находилась под действием транквилизатора – вполне законного и довольно мягкого средства. Учитывая вес жертвы, введенная доза сделала ее дурочкой примерно минут на десять-пятнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16