– Для чего же тогда отец, хотел бы я знать, если не для помощи своим детям? У тебя никогда не водилось роскошных платьев или всяких там блестящих побрякушек. Но уж если ты захотела приобрести кирпич, он у тебя будет!
– Да, будет. Но на мои собственные деньги. Достаточно вкладывать в меня. Я должна купить его сама. Для меня ценнее сейчас не деньги, а твоя вера.
– Ты и так уже отплатила мне с избытком. – Он откинулся на спинку сиденья, чуть-чуть опустил боковое стекло кабины – так, что ветер начал с причудливым свистом врываться в нее, и раскурил наконец трубку. – Я настоящий богатей, Мегги. У меня две отменные дочери, каждая из которых истинное сокровище. Что еще человеку надо? А в придачу – крепкий, солидный дом и друзья, на которых я всегда могу рассчитывать.
Она не могла не заметить, что в перечень не была включена ее мать.
– И всегда горшок с золотом на кончике радуги, как ты любишь говорить, – добавила Мегги.
– Всегда, – подтвердил он и снова погрузился в молчание.
Они ехали сейчас мимо старых каменных хижин без крыш, давно заброшенных, стоящих по краям серо-зеленых полей, уходящих куда-то в бесконечность и немыслимо красивых в тусклом свете умирающего дня. Вот и церковь, совсем целая, уже столько лет противостоящая ветрам с океана, огражденная лишь несколькими согнутыми деревьями с голыми ветвями.
От такой картины веяло печалью и сиротством, но Тому Конкеннану нравился этот пейзаж. Он ощущал в нем красоту и притягательную силу, хотя вообще-то не разделял стремления своей дочери к одиночеству. Однако он хорошо понимал прелесть этой пустынной местности, над которой низко нависло небо и где редко когда встретишь человека.
Сквозь щель в окне со свистом врывался холодный воздух, в котором Том Конкеннан различал запахи моря. Когда-то он мечтал пересечь его. Когда-то он мечтал об очень многих вещах. Да, он всегда хотел обрести свой горшок с золотом, хотя прекрасно понимал, что удача вряд ли улыбнется ему. Он был фермером по рождению, а не по желанию. Сейчас у него осталось лишь несколько акров земли, на которых его дочь Брианна успешно выращивала овощи и цветы, что лишний раз напоминало ему о собственных былых неудачах.
"Слишком много намерений, замыслов», – подумал он с новым глубоким вздохом, вырвавшимся из груди. Его жена Мейв совершенно права. В его голове всегда было полно разнообразных планов, но ему не хватало ни здравого смысла, ни простого везения для их осуществления…
Они миновали еще одно скопление домов и отдельно стоящее здание, владелец которого хвастался, что это последняя пивная по пути к Нью-Йорку. Том взбодрился от ее вида и, как всегда, не удержался от дежурной шутки:
– Не сплавать ли нам в Нью-Йорк, Мегги, за следующей кружечкой пива?
– Только с условием, что плачу я! – привычно ответила она.
Он хмыкнул. И тут же его веселость сменилась молчаливой сосредоточенностью, когда Мегги остановила грузовик там, где заканчивалась дорога и начинались трава и скалы да вспененный ветром океан, простиравшийся до самой Америки.
Они шагнули в яростный шум ветра и волн, бьющихся о черные скалы. Некоторое время стояли, держась за руки, покачиваясь под напором ветра, словно пьяные, потом, рассмеявшись, двинулись вперед.
– Полное сумасшествие – отправиться на прогулку в такой день, – смеясь, сказала Мегги.
– Зато какое приятное сумасшествие. Чувствуешь, что за воздух? Попробуй на ощупь! Ветер хочет сдуть нас отсюда прямо в город Дублин. Помнишь нашу поездку туда?
– Да, мы там видели фокусника, он жонглировал цветными шариками. Мне так понравилось, что ты сам начал учиться этому.
Он шумно расхохотался, вторя волнам.
– Ох, сколько яблок я побил, пока не научился!
– Зато у нас все время были яблочные пироги и свежий сок.
– А я вообразил, что смогу этим заработать фунт или два на ярмарке в Голуэе, когда туда поехали.
– И потратил все до последнего пенса на подарки для меня и Брианны.
Она заметила, что краска вернулась на его щеки, глаза вновь задорно заблестели. С удовольствием она шагала рядом с ним по спутанной траве под пронизывающим ветром.
И вот они стоят у кромки могучего Атлантического, чьи воинственные волны без устали бьются о непроницаемые скалы. Ударяют и отбрасываются вновь и вновь, оставляя десятки водопадов, низвергающихся из каменных расщелин. Над ними вьются и кричат чайки, кричат и вьются, их крики вторят грохоту волн, эхом отражаются от них.
Высоко вздымаются белые, как снег, водяные валы, у основания кристально прозрачные, когда рассыпаются на мириады брызг в морозном воздухе. Ни единого судна не видно сейчас на поверхности океана, только белые шапки бурунов.
Мегги вдруг поняла: отец так часто наведывается сюда скорее всего из-за того, что противоборство воды и камня напоминает ему непрекращающуюся битву, похожую на ту, что постоянно происходила и происходит в их отношениях с матерью. Да, их семейный союз – бесконечная война характеров, постоянная горечь и злость от ее попреков, давящих ему на сердце, изматывающих, опустошающих душу.
– Почему ты не расстанешься с ней, па? – вдруг спросила Мегги.
– Что?
Он с трудом оторвался от зрелища, развернувшегося перед ним, – от свинцово-белого океана и такого же неба.
– Почему ты до сих пор с ней? – с упреком повторила Мегги. – Брианна и я уже вполне взрослые. Зачем жить вместе, если вы оба так несчастны?
– Она ведь моя жена, – просто ответил он.
– Разве это ответ? – горячо возразила Мегги. – Неужели нет выхода? Между вами ведь ни любви, ни привязанности, если уж говорить правду. Она превратила твою жизнь в ад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16