- Замажем на червонец? - не выдерживал Леня. - Студент,
разбей!
Студентом называли Влада - наверное, за его тщедушное
телосложение. Роста он был под метр восемьдесят, но худой, как
Останкинская телебашня (по выражению его матери).
- Сначала "бабки" покажи, а потом замажем, - отвечали
Лене.
- Не доверяешь, гнида? - удивлялся он, словно ему в
первый раз выказывали недоверие.
- Сам ты гнида!
Далее следовал ленивый обмен пинками и ударами в глаз или
в челюсть. Дерущихся быстро разнимали и заставляли пить
"мировую", и около девяти часов вечера, как по расписанию, все
расходились, чтобы успеть домой к 9:35, когда по телевизору
после информационной программы "Время" начинался художественный
фильм.
Влад "на автопилоте" перебирал слегка заплетающимися
ногами, и сердце его радовалось за подарившую теплый вечер
природу и за мудрых добродушных людей, знающих ответ на все ее
загадки. На середине пути его начинало мутить - тогда он, не
меняя выражения лица, хватался за тонкие ветви сирени, или еще
какого-нибудь придорожного куста, наскоро проблевывался,
вытирал об траву ботинки и продолжал свой путь. Главное при
этом было именно не менять выражения лица, иначе, если хоть на
мгновение ото лба к подбородку пробегала стягивающая кожу
брезгливая гримаса, настроение могло запросто испортиться, и
когда после по "телеку" не было подходящей веселой киношки,
типа "Соломенной шляпки" или "Льва Гурыча Синичкина", на душе
становилось слегка муторно.
* * *
Счастье Влада закончилось именно в тот день, когда он,
лежа на свежеразрытой куче с сигаретой "Пегас" в зубах,
рассматривал через осколок зеленого бутылочного стекла
солнечные острова в разрывах листьев вековой липы и предавался
мечтам о том, что такая его приятная жизнь будет продолжаться
если и не вечно, то до старости. Неподалеку послышались крики,
и он увидел, что трое из их бригады-"пятерки" странно жмутся
друг к другу на краю траншеи, заглядывая вниз. Среди них не
хватало Лени-Лысого: они как раз в недоумении разглядывали его
лежащим на сыром глинистом ложе с выпукло-стеклянными глазами и
вставшими проволочными пучками редкими белыми волосинами. Со
дна траншеи поднимался сладковатый сизый дымок...
Впоследствии выяснилось, что Леня случайно наткнулся на
кабель военной связи и непонятно зачем методически-упорно
разрубил его киркой, пока остальные неспеша перекуривали. (Как
впоследствии случайно стало известно Владу, этим делом
занимался даже следователь военной контрразведки, подозревая
диверсию, и пришел к официальному заключению, что "страдающий
хроническим алкоголизмом Л. Семенов покончил жизнь
самоубийством в состоянии водочной интоксикации третьей
степени").
После этого трагического случая Влад перестал ходить на
работу - ему стало страшно опускаться в траншею, и в каждом
торчащем из земли корне он видел оголенный обрубок
высоковольтного кабеля. Теперь он целыми днями просиживал на
балконе за чтением легкой мукулатурной литературы, типа
"Королевы Марго", а по вечерам перебирался в уютное кресло
перед телевизором и смотрел все передачи подряд, от "Наш сад",
с которой начиналась вечерняя программа, до "Камера смотрит в
мир", которой она заканчивалась. В телевидении Владу особенно
нравилось то, что в нем не было и не могло быть смерти, а если
артисты и умирали, то не по-настоящему. Ему даже доставляло
удовольствие смотреть, как в каком-нибудь фильме про войну
умирает изрешеченный пулями герой, и знать при этом, что он
видит не САМУ смерть, а ее театрализованное представление. А
когда до него дошло, что смерть - это единственный акт,
который актеры не могут сыграть по-настоящему, потому что
никогда не испытывали ее на себе, ему стало просто до колик
смешно, и родители за него не на шутку перепугались.
- Займись делом! - сторого сказала мать. - Иди мусор на
помойку выброси.
Родители Влада свято верили в целебную силу трудотерапии,
и при каждой странной выходке сына давали ему задание по
хозяйству. Он взял пластмассовое ведро и, как был в фетровых
тапочках, вышел во двор. По странной причуде архитектора
помойка находилась строго посреди двора: между двух домов из
земли вырастала бетонная стена с притулившимися к ней железными
баками. По теплому вечернему воздуху, в котором
причудливо-таинственно смешивались ароматы борща и сирени,
из-за стены выплывали тягучие гитарные аккорды: "пичально чайки
за кармой кри-ича-ат - сюда пришли маи друзья-я..." Влад
обогнул стену, чтобы посмотреть, кто поет, и увидел на
поваленном дереве за помойкой целую компанию: тощего
длинноволосого парня с гитарой, Феликса, Джека и Стеллу... Он
давно ее уже не видел, их пути не пересекались месяца два или
больше, хотя они и жили в соседних домах, и только теперь, в
эту неподходящую минуту, Влад понял, что стал постепенно
забывать свою любовь... Ему стало стыдно за себя - на глаза
неожиданно навернулись слезы.
- Эй, Квазимода, чего рожи корчишь? - жизнерадостно
закричал Джек.
Все захохотали... Нет, не все: Стелла не засмеялась, а
лишь печально улыбнулась. "Да, да! - пронеслось в голове у
Влада. - Она меня понимает, как никто другой!"
- Какой он тебе Квазимода?! - удивился Феликс. - Это он
в школе был Квазимода, а теперь он князь. Князь Мышкин.
- Я не Мышкин, - серьезно ответил Влад, не спуская глаз
с прекрасного лица Стеллы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45