— Эх! — в сердцах сказал Димка. — «Стингером» бы ебнуть!— Дык что ж ты, бля, зеваешь?Димка раздосадованно сморщился.— Третьего дня я свой в Тосно на пару фуфырей «Агдама» махнул. Выпить хотелось — сил нет!— Выпил? — с живым интересом спросил дед Василий.— Одну выпил, а в другой, ебеныть, вода оказалась! Я этого предпринимателя если встречу — яйца оторву!— Встретишь ты его, как же, — проворчал дед. — Они по два раза на одном месте не предпринимают.Тарелка ушла за перелесок.Радиоприемник сообщал: «…обсуждению повестки дня съезда. По ряду вопросов выявились серьезные разногласия, и депутаты разошлись на обед, так и не придя к единому мнению…»Прозвенел звонок и я, отбросив окурок, встал.— Сейте разумное, доброе, вечное, — сразу сказал Димка, — к вам приползут тараканы запечные… Счастливо вам, Альсан Петрович.— И вам шесть футов под передними колесами, — ответил я любезностью на любезность.В школе было малолюдно. Так, мелюзга бегала кое-где, повизгивая по углам — но ребята постарше были редки. Странно, что вообще еще кто-то ходит. Дел же по горло. Одни пробираются в Пушкин, Тосно, а то и в Любань на толчки. Другие — это уж совсем матерые человечища, совершают рискованные ночные рейды по чужим территориям в Пулкове, снять что-нибудь со склада или из Багажного отделения, или хлебный фургон перехватить, на худой конец. Третьи честно отрабатывают свое на редежском рубеже. Какая уж тут учеба…Из туалета слышалось истошное дребезжание гитары и пение хором — ребята репетировали, готовились отмечать День независимости. Я чуть запнулся на ступеньке, прислушиваясь. Ага, знаю эту песню, самодеятельная. «Смольный» называется. Не вполне актуально, конечно — ну да что с пацанов взять, если даже большая литература дальше ругани коммуняк так и не двинулась? Ребята честно, отчаянно стараясь переорать друг друга, но как нарочно не попадая ни в одну ноту, надсаживались на мотив малининской «У вашего крыльца»: …У вашего дворцаЯ вспомнил о марксизме,У вашего дворцаЯ спел «Интернцанал».У вашего дворцаМечта о коммунизмеВновь вспыхнула во мне -Дворец ее э-эба-а-ал! Я пошел дальше. Репетировать еще и репетировать.Сегодня мой восьмой «а» состоял из пяти человек. Три девочки и два мальчика.Маша Мякишева, красавица, национальная гордость Вырицы. Последние месяцы она щеголяла в совершенно умопомрачительной паре — брючки полная фирма , курточка всегда застегнута в обтяжечку, все знали, что она не потратила ни копейки. На игривые вопросы о происхождении пары Маша, скромно улыбаясь, отвечала: «Нашла». Действительно, она нашла ее в августе на пляже — какая-то дура-питерчанка, из последних полоумных дачников, не знающих, какой год на дворе, решила искупаться в романтическом одиночестве, понимаете ли, в рассветной дымке… Маша стала примерять штанцы, а дуру, когда та чересчур развонялась, в сердцах утопила, томик Чейза, лежавший под курточкой, махнула в Павловске на пару гигиенических тампонов, а шмотки взяла себе.Таня Коковцева, самый веселый человек в классе. Я подсмотрел не так давно, на последней контрольной по алгебре она выведывала у соседей, сколько будет пятью семь, и никак не верила, что целых тридцать пять. Только осведомившись у третьего — вернее, у четвертого, потому что третий сам засомневался и, проявив редкую в наше время порядочность, не взял на себя ответственность подсказывать — она, покачивая головой с удивлением, записала в тетрадку результат. Но зато три аборта перенесла, похоже, безо всякого вреда для здоровья. Очень надежный товарищ.Стелла Ешко — ничего не могу о ней сказать, просто ничего. Я не слышал от нее ни единого слова. По-моему, она дебилка, дитя алкогольного зачатия. Из класса в класс ее переводят, выставляя в ведомостях ровную, гомогенную, так сказать, вереницу троек. Не двойки же ставить, куда ее потом с двойками девать? Как, впрочем, и с тройками? Какая разница?Ну, и братья Гусевы. Серьезные бойцы. Один из них — не помню уже, который — в прошлом году на урок пришел с «макаровым».Я открыл было рот, но Веня Гусев, развалившийся за первым столом левой колонки — руки локтями на стол позади, ноги, одна над другой, выставлены в проход между столами, куртка расстегнута и расперта мощной грудью — лениво опередил меня.— Мы, Альсан Петрович, пришли сказать, что больше не намеренны посещать ваши уроки.Я помедлил. Потом сел за учительский свой стол и сказал:— Хорошо, ребята. Давайте мне тогда дневники, я сразу выставлю четвертные тройки, и покончим с этим.— Какой вы персик, — сказала Таня. — Можно, я вас поцелую?— Чуть позже, — ответил я. — Делу минута, потехе час — но минута будет первой.Судя по всему, они были приятно удивлены моей сговорчивостью. Похоже, они готовились к серьезной баталии.Я выставил тройки, перенес их в классный журнал. Таня, честная девочка, забирая у меня дневник, наклонилась, дружелюбно прижалась бюстиком к моему плечу и с оттягом чмокнула в щеку.— Только помаду сотрите потом, — сказала она, возвращаясь на свое место.— Пусть пока живет, — ответил я. — Мне так больше нравится.Они стали не спеша собираться. Котя Гусев закинул на плечо ремень своей потертой цилиндрической «Пумы».— Погодите минутку, ребята, — сказал я. — Теперь, когда все формальности улажены, и вы не можете ожидать никакого подвоха с моей стороны, я просто хочу спросить: почему?— Ой, да на кой ляд нам… — начал было Котя, но Веня оборвал брата.— Погоди, Котька, жопа ты или мужик, — проговорил он. — Человеческий же разговор шкраб предлагает.— Он снова сел. Тогда сели и остальные.— Кто-то из великих, кто именно, вам лучше знать, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79