— Ну дак! Это ж перл!— Я так и подумала. Я лучше стала понимать вас и… ваше поколение? Как сказать… вашу касту? Ученых, которые были молодыми тогда, когда… — Она беспомощно повела рукой. — Когда… Ох, это отдельный долгий разговор, я и об этом ужасно хочу с вами поговорить. Вообще мне все время хочется с вами разговаривать, Андрей Андреевич. — Ее голос стал просительным, почти умоляющим, и просительным стал взгляд — без малейшего привкуса кокетства, всерьез. — Вот сдам экзамены, — грозно предупредила она, — и приглашу вас, скажем, на загородную прогулку. На дачу к нам. Лес, озеро — и никого. Нас двое. Поедете?— Не знаю, Кира, — честно ответил Симагин. — Как карта ляжет.— Вот не отказал мужик сразу, и то уже на сердце легче… спасибо на добром слове. Я вот еще что спросить хотела. Все не могу поверить. Неужели вы… тогда… действительно такие были?— Кира, что значит — вы? Я — или мы? Одинаковых людей не бывает.— Это понятно, И все-таки…— Мне трудно говорить, я был помоложе и то время застал уже на излете. Но в школе, в старших классах, многае из нас были такими. Хотели стать такими. И мне лет на пятнадцать заряда хватило. Но мне повезло, у нас довольно интеллигентная школа была. Не спец никакая, просто так подобралось в тот момент. И в старших классах две учительницы, математики и физики… помирать буду, не забуду — Тамара Григорьевна и Клара Наумовна. Не поверите, но до них я по этим предметам из троек не выбирался…— Вы?! — Она была совершенно потрясена.— Ну! До них мне и в голову не приходило, что это может быть так интересно! Для мальчишки интересно! Будто путешествие по Амазонке, будто плавание на паруснике от одного неизвестного острова к другому… Мне и в голову не приходило, что можно испытывать буквально физическое наслаждение… нет, не просто физическое, а и физическое, и духовное одновременно, как при настоящей любви, уважительное, и властное, и благодарное. .. когда уравнения так естественно, так послушно перетекают одно в другое у тебя под рукой! Все дальше, дальше! И все равно, даже при полной покорности, все равно впереди неизвестность, сладкая загадка, насколько бы далеко ни пошел!— Как вы заговорили…— И разве только это… От них двоих мы о реальной истории и реальной литературе узнали, наверное, больше, чем на уроках истории и литературы. Так, в прибаутках между решением задачек. В болтовне на переменках… Разумеется, сдать литературу или историю по этим разговорам и рассказам было абсолютно невозможно, но… да что говорить. Книжками менялись… как вот теперь мы, Кира, с вами… настоящими. Повезло. Даже для того времени — повезло.Несколько секунд Кира молчала, потом встряхнула головой.— Всегда знала, что вы еще и поэт. Но вот что вы мне скажите. Это все прекрасно, но ведь и наивно до кретинизма! Вы хоть знали, откуда деньги берутся?Симагин слегка опешил от такого поворота. Потом улыбнулся.— Знали. Из зарплаты.Кира презрительно фыркнула.— Знаете, Киронька, в то время шутили: наука — это удовлетворение личного любопытства за государственный счет.— Вот и дошутились, — сказала Кира.— Да, — медленно повторил Симагин, — вот и дошутились.— Понимаете, — сказала Кира, — меня что поразило… Я даже не могу сказать, что мне это нравится… просто поражает. В этой книжке, по-моему, слово «деньги» не встречается ни разу. Неразменный пятак — есть, да и то только для экспериментов дурацких… Выдача зарплаты, действительно, один раз упомянута. В ряду излишних и непроизводительных трат времени, куда нормальные люди не ходят, а посылают дублей. А слова «деньги» — нет.— А нам тогда это казалось естественным, — сказал Симагин.— Вы что же, святым духом питаться собирались? Симагин улыбнулся:— Похоже, что да. Да, Кира. Именно.Ее лицо стало суровым. Она хотела что-то еще сказать, но Симагин взмолился:— Теперь уж вы перестаньте меня казнить! Вы же не будете меня расспрашивать, как я в сортире сидел, когда у меня желудок расстроился!Она ошеломленно шевельнула губами, не издав ни единого звука, а потом обезоруженно засмеялась.— Мы же коммунизма вот-вот ждали, Киронька! А при коммунизме денег вообще не полагалось бы! Только для музеев!Она покачала головой, все еще улыбаясь, но уже не смеясь.— Хотела бы я так пожить… — задумчиво проговорила она. — Не знаю, смогла бы… Не знаю даже, понравилось бы мне или нет. Но попробовать очень бы хотела. Андрей Андреевич, через пять лет, когда я кончу институт… вы к тому времени, наверное, уже разглядите, что я вся неплохая, а не только ножки. Возьмите меня к себе. Вы же, наверное, и сами в каком-нибудь НИИЧАВО работаете?— Нет, Кира.— Правда? А почему?Симагин секунду помолчал, подбирая слова.— В этой книге нет еще некоторых очень существенных слов, — сказал он. — Слов «куратор от комитета госбезопасности» нет, слов «первый отдел», слов «оборонные исследования»… Слова «переворот» там нет…Кира что-то хотела сказать, но только шевельнула губами. Сжала их, опустила глаза. Потом вскинула — и снова опустила. Потом снова вскинула. Какие у нее прекрасные глаза, в сотый раз подумал Симагин. Кира потянулась к нему через стол и, едва доставая кончиками пальцев до одного из блюд, с которого Симагин еще ничего не взял, подтолкнула его к Симагину.— Милый, любимый, — тихо сказала она, — ты курочку не доел.— Да, солнышко, — сказал Симагин жизнерадостно. Она вздрогнула. — Ты права, солнышко. Хватит мне болтать, пора и мужским делом заняться. Мяса съесть.— Вот это правильное решение! — воскликнула Кира. — Вы ешьте, а я вам вот что еще пока скажу. Я вас там нашла.— Где? — спросил Симагин, жуя.— В НИИЧАВО.— Ну да?! Небось Привалов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128