- спросил, вставая, друг
музыканта.
Ему долго никто не отвечал.
- Там река, - произнес инженер наконец.
- Там была река, - стоя вполоборота к ним, ответил друг музыканта.
- Тогда пойдем дальше, - сказал пилот. - За рекой предгорья, и
никаких городов. Долины должны были уцелеть, - он сдерживался и лишь мял,
тискал курвиметр в скользких от нервного пота пальцах, - и люди тоже. Люди
тоже. А крысы базируются в городах, значит, там их меньше или совсем нет.
Друг музыканта кривовато усмехнулся, - странно и в то же время очень
соответственно времени было видеть на молодом, еще не вполне оформившемся
лице усмешку желчного, изверившегося старика.
- Уступи, - попросил он, подходя к роялю, и музыкант послушно встал.
- Ну и пальцы, - сказал его друг, присев на краешек табурета.
- Ага, - обрадованно закивал музыкант, - я тоже об этом думал. Жуть,
правда?..
- И раньше-то не слушались...
- Практики мало. Когда мне бывало плохо, я только этим и лечился, -
он осторожно, как бы боясь нарушить сон рояля, погладил клавиши. - И все
равно - все время страх, как бы не сфальшивить...
- А я не хочу бояться! Не хочу лечиться этим, приравнивать творчество
к таблеткам, к клизмам!.. Творчество - это свобода. То, что я делаю,
должно получаться сразу. Как взрыв, как вспышка! А если не получается -
лучше совсем ничего...
Он умолк, и тогда они услышали приглушенный голос инженера:
- Я посчитал. Конечно, у меня никаких приборов, все на глаз. Но ты
видишь, как она выросла. Судя по увеличению видимого диаметра, она упадет
месяца через четыре.
- То есть наши поиски земли обетованной вообще лишены смысла? - вдруг
охрипнув, спросил пилот.
- Н-ну, - помялся инженер, - не совсем... Все же лучше быть там.
Во-первых, вероятность того, что луна грохнет прямо нам на головы,
сравнительно невелика, а во-вторых, лучше залезть в горы, чтоб не
захлестнуло потопом, когда океан пойдет враздрай... Хотя конечно... - Он
помолчал. - Тектонически эти горы очень пассивны, что тоже нам на руку.
Шофер длинно и замысловато выругался.
- Да, ты меня сильно обрадовал, - проговорил пилот. - Четыре
месяца... Успеем.
- Бульдозер... - пробормотал друг музыканта. - Дорвался до власти.
Теперь будет нас гнать, пока не загонит до смерти, а зачем? Дал бы уж
спокойно сдохнуть... Сыграем в четыре руки?
- Потом, - сказал музыкант, чуть улыбаясь. - Наверное, женщины уже
спят.
- Пора и нам, - сказал пилот, услышав его слова, и стал неторопливо
складывать карту, начавшую уже протираться на сгибах. За окном разгоралось
белое мертвое зарево, словно из-за горизонта натекал расплавленный металл.
- Чья очередь дежурить первый час?
- Моя, - сказал шофер. Пилот с сомнением посмотрел на него, потом на
друга музыканта. - Моя, моя.
- Занавесить бы чем-нибудь окна, - опустив глаза, пробормотал друг
музыканта.
Шофер хохотнул и добавил:
- Горячую ванну и духи от этого... от Диора.
- Вам не понять, - вступился музыкант, - он очень чутко спит. Я и сам
такой, а вы - нет.
- Спать, спать, - сказал пилот.
- Еще не хочется, - смущенно сказал музыкант. - Как-то... все дрожит.
Давайте я подежурю, а?
Инженер, ухмыляясь, развалился на полу, широко раскинув длинные ноги
и подложив под голову вещмешок.
- Пойди лучше погуляй перед сном, - пошутил он. - Соловья послушай в
ближайшей роще... цветочки собери...
Музыкант улыбнулся и сам не зная зачем послушно вышел из комнаты.
Сразу в коридоре, в электросварочном свете сумасшедшего утра он
увидел стоящую откинувшись на стену дочь.
- Что ты тут? - испуганно спросил он.
- Слушаю, что вы говорите, - ответила она без тени смущения. - Не
могу спать так сразу. Слишком устала.
- Ах, ты... - он осторожно провел ладонью по ее склеившимся от пота и
грязи волосам. Она испуганно отпрянула:
- Нет, нет, я противная, пыльная... не надо.
- Что ты говоришь такое...
- Нет-нет, - она вытянула руки вперед, защищаясь, словно он нападал,
- правда... Мы дойдем до реки, - мечтательно произнесла она, - до чистой
прохладной реки, и сами станем чистыми и прохладными, вот тогда...
господи, как я устала. Если бы все на меня не оглядывались, я бы уже
умерла.
- Я теперь буду идти затылком вперед, хочешь? - серьезно предложил
он, и она наконец улыбнулась - едва заметно, но все же улыбнулась. Он взял
ее за руку.
- Я слышала, что пилот говорил о нас, - тихо произнесла она, глядя в
пол, и пальцы ее задрожали в руке музыканта. - Мы ваше будущее, да?
- Как всегда.
- Он ведь очень хороший человек, правда?
- Правда. Теперь нет плохих. Это слишком большая роскошь - быть
плохим.
- Ты странно говоришь. Думаешь, чем нам хуже, тем мы лучше? А вот
мама говорит, все хорошие да добрые, покуда делить нечего.
- А ты сама как думаешь?
- Мама права, наверное... Только я думаю, люди вообще не меняются -
уж какой есть, такой и будет, что с ним ни делай.
- Люди меняются, - ласково, убеждающе проговорил он. - В людях очень
много намешано, самого разного, и это разное все время друг с другом
взаимодействует, а наружу - то одно выскочит, то другое...
- Так сладко тебя слушать, - прервала она и, вдруг подняв лицо,
завороженно уставилась ему в глаза. - Будто ты все знаешь и все можешь.
Хочу ребенка от тебя.
У него перехватило дыхание. Он осторожно потянул ее к себе, и она со
вздохом прислонилась щекой к его груди. Сердце его отчаянно билось в
радостном ожидании. Точно он сел к роялю. Она была такая маленькая...
Совсем беззащитная, как ребенок.
1 2 3 4 5 6 7