Мы продолжали работать, надеясь, что через день-два он самостоятельно
встанет на ноги. Но Фуллертону становилось все хуже и хуже.
Оливер повторно перерыл аптечку, тщательно изучив все инструкции и
этикетки, но ничего нового не обнаружил. Он внимательно перечитал брошюру
об оказании первой медицинской помощи, но в ней описывались лишь сломанные
ноги и вывихнутые суставы.
Кемпер волновался больше всех - он попросил Оливера взять у
Фуллертона пробу крови и приготовил гемослайд. Заглянув в окуляр
микроскопа, он обнаружил, что кровь буквально кишит бактериями куставров.
Повторные анализы были идентичны первому.
Оливер и Кемпер работали, а мы стояли вокруг стола, ожидая приговора.
Молчание прервал Оливер, решившийся вслух высказать наши худшие опасения.
- Ну, кто следующий? - спросил он.
Парсонс протянул руку. Все напряженно ожидали оглашения приговора.
- Бактерии есть и в твоей крови, - сказал Кемпер, - но их количество
значительно меньше, чем у Фуллертона.
Мы поочередно подходили к Оливеру, результаты анализов повторялись.
Правда, в моей крови бактерий содержалось меньше, чем у остальных ребят.
- Мясо куставров, - сказал Парсонс, - Боб не ел.
- Но ведь тепловая обработка уничтожает... - начал Оливер.
- Ты уверен? Эти бактерии должны иметь безумно высокий коэффициент
адаптации. Ведь они выполняют в организме куставров огромную работу.
Думаю, они могут с легкостью приспособиться к любым, даже самым
непредвиденным условиям. Кроме того, овощи и фрукты мы ели в сыром виде.
Да и мясо, дорогие мои, вы предпочитаете уминать недожаренным.
- Но кто объяснит мне, - вопрошал Оливер, - почему именно
Четырехглазый заболел первым? Почему количество бактерий в его крови
больше, чем у остальных? Ведь он начал употреблять мясо куставров в пищу
одновременно с нами.
Тут-то я и вспомнил свой разговор с Фуллертоном на берегу ручья. Я
рассказал о травинке, которую жевал Четырехглазый, но рассказ едва ли
улучшил их настроение.
Через неделю, максимум две, количество бактерий в крови каждого из
нас станет таким же, как и у Фуллертона. Я подумал было, а правильно ли я
сделал, что рассказал? Наверное, правильно.
- Не есть куставров мы не можем, - сказал Вебер. - Другой пищи
просто-напросто нет. Как и обратного пути.
- Я подозреваю, - проговорил Кемпер, - что для нас все уже в прошлом.
Ракета улетела, и мы на нее опоздали.
- Надо немедленно стартовать, - сопротивлялся я, - и моя диетическая
сумка...
Закончить фразу мне не удалось: все начали смеяться, как сумасшедшие,
толкаясь и хлопая меня по спине.
Я молча стоял, опустив глаза долу. Их смех, вызванный моей
непредвиденной шуткой, больше напоминал разрядку после нервного
перенапряжения.
- Спасибо, - сказал Кемпер, - твоя сумка не решит основной проблемы;
бактерии сидят внутри нас! И еще - диетической сумки на всех не хватит.
- Стоит попытаться, - возразил я.
- Подождем, - прервал нас Парсонс. - Тем более, что иного выхода нет.
Да и лихорадка может оказаться временной реакцией организма на перемену
диеты.
И все дружно закивали, внушая себе, что он прав.
Но Фуллертону лучше не становилось. Вебер взял для анализа кровь у
животных. Количество бактерий оказалось столь же высоко, как и у
Четырехглазого.
Вебер ругал себя последними словами:
- Мне следовало давно догадаться, что пробы крови необходимо брать
каждый день!
- Что бы это изменило? - спросил Парсонс. - Единственный источник
калорий - куставры. Выхода нет.
- Будем надеяться, что дело не в бактериях, ведь животные чувствуют
себя прекрасно. А наш дорогой Четырехглазый мог подхватить что угодно.
Лицо Вебера слегка прояснилось:
- Возможно, вы и правы.
Несколько дней томительных ожиданий ни к чему не привели - Фуллертон
находился все в том же состоянии.
И вдруг, в одну из ночей, он исчез.
Оливер, дежуривший около него, ненадолго вздремнул. Парсонс,
охранявший лагерь, не слышал ни звука.
Утром мы отправились его искать - далеко уйти в таком состоянии он
явно не мог. Но поиски не дали результатов. Хотя мы наткнулись на шар
непонятной консистенции, белого, почти полупрозрачного цвета, четырех
футов в диаметре. Он лежал на дне небольшого овражка, скрытый от
любопытных глаз, как будто специально спрятанный в этом месте.
Мы осторожно потрогали его, несколько раз перекатили с места на
место, пытаясь определить, из чего слеплен и как мог попасть сюда. Но,
поскольку мы отправились на поиски Фуллертона, шар пришлось оставить в
покое. Найдем Четырехглазого - вернемся к загадочному шару.
Вечером, возвратившись в лагерь с пустыми руками, мы обнаружили, что
лихорадка началась и у животных - их трясло, как не знаю что. Вебер
работал с ними, не имея ни секунды для отдыха. Мы, чем могли, ему
помогали. Анализы крови показывали, что содержание бактерий достигло
невероятного уровня. Вебер несколько раз производил вскрытия, но
фактически не заканчивал их: он разрезал шкуры, вскрывал брюшную полость,
заглядывал внутрь и тут же выбрасывал животных в ведро, даже не пытаясь
продолжить обычное патологоанатомическое исследование. Я видел его
напряженное лицо в те моменты, когда его рука зависала над ведром с тушкой
животного, но кроме меня никто не обращал на Вебера никакого внимания.
Ребята выглядели жутко измотанными. Я попытался выяснить у Вебера
подробности вскрытий, но он грубо оборвал меня на полуслове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13