их провидение сохраняло Агу живым и на каменных тропах
Загроса, и в заросших буйными травами степях между Тигром и
Хабуром. Здесь же, среди, казалось бы, известных, понятных
земель черноголовых, оно бросило Киш.
Подавленность в Аге сменилась обидой на бессовестный обман
небес, а потом ревностью, теперь уже чистой, без всякой примеси
любопытства. Чем прельстил Энлиля и Ану этот похотливый юнец?
Какими заслугами он получил их благословение? Почему Гильгамеш,
не сделавший ничего для Шумера, лучше Аги, разнесшего славу
шумерских богов за пределы известных земель? Киш - город
богобоязненный, был ли хоть один случай, чтобы его жители не
почтили Небеса? А Урук? Урук всегда был известен небрежением к
богам, да и сам Гильгамеш, говорят, отличается аккуратным
посещением только тех храмов, где есть блудницы!
Ревность разбередила самолюбие. Оно полыхнуло раздражением,
злобой на весь мир, и Ага почувствовал, как проясняется,
становится яростно отчетливым его взгляд. Лодки, оставленные у
бокового канала, охраняло десятка два человек, но, даже если
вызвать их, кишская дружина будет бессильна против стен. Здесь
нужны лестницы, очень длинные лестницы, а еще длинные, крепкие
веревки с петлями, которые можно было бы накинуть на зубцы. Или
нужен богатырь с силой нескольких буйволов, богатырь, способный
топором разнести ворота. Ага испытывал странное удовлетворение,
что его злость не затмевает рассудок, а делает мысль еще более
четкой. Но никакое удовлетворение не могло победить горькое
предчувствие поражения.
"Что делать? - спрашивал себя господин Киша.- Если
Гильгамеш не выйдет сразиться, то нам останется только махать
кулаками перед стенами, да ругаться в полном бессилии. Два-три
дня - на большее пищи в лодках не хватит, да и в воинах
терпения тоже. Если же хозяин этих стен выйдет
сражаться..." - холодок пробегал по спине Аги. Тот,
кто воздвиг такие стены - и сам великий человек,
рука его сильна, сильнее самых сильных рук прошлых соперников
Аги. Владыка Киша оглянулся на веселящихся, не понимающих, с
каким величием им придется сразиться, воинов и немного
успокоился. "Однако, лучше, чтобы он вышел. Все вместе мы
справимся, как нибудь справимся!"
Когда ворота отворились, чтобы выпустить послов, Аге опять
удалось разжечь самолюбие. Заметив среди обескураженных
физиономий кишских глашатаев незнакомое лицо, Ага подбоченился и
надменно выпятил губы.
Глядя, как Гиришхуртуре заломили руки и каждый его шаг стали
сопровождать пинками, кишский властелин только поощрительно
кивал: "Правильно! Пусть знает, что он идет не как сосед к
соседу, но как раб к хозяину!". Гиришхуртура, человек уже
пожилой, поначалу растерялся. Он не ожидал подобной
непочтительности к своей бритой голове и жреческому одеянию.
Однако перед колесницей Аги он нашел в себе силы не волочиться
за мучителями, а ступать твердо, и исподлобья, багровыми от
прилившей крови глазами, смотрел на вождя неприятелей. "Да
разве же это Большой! - сердце его омыло
облегчение.- Когда-то он, наверное, был сильным, а
теперь - грузный, пустой, как глиняная бочка..."
Ага почувствовал усмешку в направленных на него снизу глазах и
едва не хватанул своей мотыгой по темени посла.
- Кто ты такой? - срывающимся, высоким голосом
крикнул он.
- Гиришхуртура,- прохрипел тот.- Прикажи отпустить
меня. Я послан Гильгамешем.
- "Гиришхуртура, Гильгамеш..." - передразнил
Ага.- Ну и имена у южан! Что те же бормоталы!
Кругом нестройно захохотали воины.
- Гильгамеш спрашивает, зачем ты пришел сюда? - словно
не слыша смеха говорил урукец, и голос его постепенно
крепчал.- Почему твои послы говорили глупые речи о земле,
воде, бирюзе, и почему ты приплыл, не дожидаясь ответа? Я не
говорю уже об обычаях, но такой поступок недостоин героя - если
ты герой...
Ага поморщился.
- Все это пустые слова... Покажи-ка лучше мне своего
господина!
Воины ослабили захват, и Гиришхуртура смог обернуться.
- Неужели ты не видишь его? Где твои глаза! Посмотри на
стену над воротами. Вот он, наш Большой. Вот он, кто одной рукой
может смести все ваше воинство. Видишь, как велики его плечи,
как он высок и могуч! Берегись, Ага, страшись, несчастный, он
сожмет тебя в ладони как горсть праха! . .
Ревность и гнев заставили кулак владыки Киша обрушиться на
Гиришхуртуру. Завопив от радости, дружинники принялись избивать
урукского посланника. Ага же больше уже не смотрел на него.
Внимание владыки Киша привлекал высокий, неправдоподобно крупный
воин, свесивший голову с крепостной стены. "Неужели меня
обманывают глаза? Разве бывают люди такого
роста?" - недоумевал он. Воин начал жестикулировать, люди
вокруг него засуетились. "Вот бы сейчас достать его
стрелой!" - Ага уже начал искать глазами своих лучников,
когда раздался свист и со стены полетело множество огней,
бледных в ярких утренних лучах солнца.
Ни Ага, ни его воины не успели опомниться, а щиты первого ряда
дружинников уже горели. Раздались крики боли, воины бросали щиты
и копья, никто не пытался сбить пламя - да и слишком много
огней летело со стен, чтобы это было возможно.
Только когда одна из пылающих стрел вонзилась в плечо кишского
дружинника, Ага сообразил, что это не огненный дождь.
- Назад! Отходите назад! - закричал он. Если немного
отступить, они будут в безопасности; уже около его повозки
горящие стрелы падали слабо, на излете.
Однако в этот момент заскрипели, разъехались в стороны ворота и,
увидев в пределах досягаемости врагов, его дружинники стали
совершенно неуправляемы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61