- Палица? Не сметь! - злые черные глазки вынырнули из
складок человека-груши.
- Постой, Энкиду. Про палицу пока говорить
рано,- придержал Большой брата рукою.- Инанна
прислала нам своего главного слугу, а, значит, она решила
обождать с казнью.
- Инанна? - рот у степного человека долго не мог
закрыться.
- Она самая. Видишь, какими историями обрастает наш поход
за кедрами!
Ниншубур хмыкнул.
- Самонадеянность! Предоставь Инанна право выбора мне, я
нашел бы способ погасить твою гордость, юноша. Но светлая богиня
бесконечно милостива. Она забудет о твоих словах, ежели ты
выполнишь ее просьбу.
- Просьбу?
- Именно. Инанна снисходит до того, чтобы просить
тебя.- Карлик подбоченился, как делали это старейшины Урука,
готовясь произнести перед Гильгамешем речь.- Росла на берегу
Евфрата, юноша, плакучая ива. Ветви ее спускались к самой воде,
а листья отбрасывали тень, в которой госпожа моя, светлая
Инанна, возлежала со степным владыкой Думмузи. Однажды воды
Евфрата всколыхнулись бурей, разрыли берег под ивой, обнажили ее
корни. Вот-вот - и Евфрат надругался бы над ней: сорвал с
места, погрузил в волны и понес в бескрайнее полуденное море. Но
увидела это Инанна. Она поддержала деревце, взяла его в свои
руки и перенесла сюда, в сад за храмом Э-Аны. Хотела Утренняя
Звезда дождаться, когда оно вырастет, чтобы сделать из ствола
себе праздничное ложе...
- Я знаю это дерево,- перебил карлика Большой.- Каждый
горожанин видел его. Вот так. Рассказывают про иву и эту
легенду, и другие...
- Я не легенду рассказываю. Я говорю правду! - оскорбился
Ниншубур.- Человеческая болтливость приравняла ее ко всяким
вздорным выдумкам. Но ты, юноша, должен бы отличать пустословие
от истины! - Переведя дыхание, посол продолжал уже с меньшим
прилежанием.- Выросла ива. Из маленького деревца стала
могучим, кряжистым древом. Наступила пора срубать его. Хорошее
ложе вышло бы из ивы - и Инанна лежала бы на нем вольготно, и
ты, юноша, не будь в тебе столько дурацкой гордости! Но не
подступиться теперь к иве. Кто-то посмотрел на нее злым
глазом - и три подземных демона устроились в дереве. В
кроне свила гнездо птица Имдугуд.- Карлик приложил руки к
щекам и по-бабьи начал качать головой.- В корнях - змея,
которую не могут одолеть никакие заклятья. А в стволе устроилась
черная демоница, страшнее ее я не видывал ничего!
- Неправда! - возразил Энкиду.- За кого он принимает
нас, брат? Сколько раз доводилось бывать там - а демонами и не
пахло!
Ниншубур отвратительно сморщился. Лицо его, казалось, в этот
момент полностью собралось внутрь, так что осталась видна только
складчатая поверхность вяленой груши. Откуда-то изнутри раздался
раздраженный голос:
- Не бывает предела глупости! Люди видят одно, глупый
силач, а боги - другое. На то мы и боги, чтобы видеть больше
вас... Сейчас ты убедишься в этом - если твой большой брат не
испугался. Инанна хочет, чтобы Гильгамеш взял оружие и прогнал
из дерева демонов!
Энкиду крякнул.
- Прямо сейчас? - переспросил Гильгамеш.
Глаза Ниншубура вынырнули из складок.
- А чего желаешь ждать ты, юноша? Пока ива не сгниет?
Большой посмотрел на брата. Не нужно было особого ума, чтобы
увидеть в предложении карлика подвох. Гильгамеш ощутил тревожный
зуд под сердцем, но тут же вдоль хребта поднялась уверенность в
себе. Его натура не желала прислушиваться к опасениям. Глядя на
недоуменно пожимающего плечами Энкиду, он рассмеялся:
- Инанна нетерпелива, как твоя Шамхат, когда ей хочется
сладкой простоквашки! . . Хорошо, вестник, взять оружие и
прогуляться до ивы большого труда не составит. Мы идем.
- Подожди, Большой! - тронул его за руку степной
человек.- Мне кажется, что как-то все это... не
по-настоящему. Разве бывает так, чтобы боги вдруг являлись и
говорили: вот, мол, бери топор и тут же убей кого-нибудь? Даже
если испытывают веру, наверное должно быть время для
раздумья.
- Инанна испытывает не веру,- глядя на Ниншубура,
ответил брату Гильгамеш.- Будем говорить так: Светлая Звезда
испытывает смелость.
- Смелость? - фыркнул Энкиду.- Это после Хувавы-то? Мне
не нравится. Вот так. Не может быть, чтобы боги отступили перед
какими-то змеей и птицей!
- Ты боишься? - спросил Ниншубур.
- Замолчи! - рявкнул на него степной человек.- Или я
перетру тебя голыми руками в порошок. Будь на то моя воля,
Гильгамеш, я подвесил бы это отвратительное создание на стене.
За ноги. И пусть он висит там, пока не расскажет о пакостях,
задуманных его уродливой головой!
Большой с удивлением смотрел на брата.
- Когда-то ты, Энкиду, растолковал мне сны. Но
теперь - ущипни себя за щеку! - мы не спим! Здесь нечего
истолковывать. Ко мне явился посланник Инанны, и если боги хотят
от меня подвига, значит, я могу его совершить. К тому же, брат,
я только что дал ему слово.
- Брат, спроси совета у Нинсун,- не унимался Энкиду.
Ниншубур, настороженно внимавший уговорам степного человека,
затопал ножками:
- Он держит тебя, словно трусливая жена! Скоро все
черноголовые станут смеяться: "Энкиду не пустил Гильгамеша
совершить подвиг, помочь красавице Инанне!"
Большой вспыхнул.
- Ты можешь оставаться, брат. А я иду прямо сейчас. С
матушкой буду разговаривать после возвращения.
- Как же я могу остаться! - Энкиду покачал
головой.- Возьми меня с собой. Я посажу этого карлика в мешок
и, чуть что не так, удавлю его!
* * *
Те из жителей Урука, кто видел их, до самой смерти не могли
забыть этой процессии. Окруженный нервно мерцающим сиянием,
впереди семенил складчатый Ниншубур.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61