До меня сначала долетел отвратительный запах горелого мяса, и лишь потом донесся захлебывающийся, безнадежный крик.Этот крик вызвал целый водопад звуков. Что-то грохнуло за домом, внутри на десяток разных голосов что-то взвыло, и тут же раздались звуки перестрелки: сначала автоматные очереди перемежались ответными одиночными выстрелами, а потом остался только один автомат, который несколько раз словно бил в одну и ту же точку. Еще что-то громыхнуло, и только тогда рыцарь опустил меч, ударом ноги вышиб дверь, ведущую дальше, в глубь дома, и скрылся из виду. Я осмелился бросить взгляд в ту сторону, куда вела дорожка разгорающегося пламени. В продолжающем дымиться черном бесформенном коме уже ничего не напоминало человеческих останков, и я почувствовал, что с тошнотой, пожалуй, и справлюсь. А раз так – надо работать! Я еще раз нажал синюю кнопку, но нового залпа не последовало. Признаться, я почувствовал от этого лишь облегчение. Пожар в доме тем временем разгорался, а что-то происходящее внутри, наоборот, затихало. Вот еще одна очередь... И снова тишина.Первым к машине вышел бледный. Его лицо теперь было покрыто пятнами и струйками красно-кирпичного цвета, пыль пристала там, где на нем выступил пот. На длиннополой куртке появилась дырка, которую можно было бы назвать прожженной, если бы края были обугленными, а не пожелтелыми.– По какой сработало? – только и спросил он, кивнув на весело трещащее пламя, которым теперь была объята почти вся комната бородача.– Что значит... – сначала не понял я, но сообразил и доложил: – По синей.– Это хорошо.Судя по выражению лица бледного, ничего хуже, чем «срабатывание по синей», и быть не могло. Следом за ним из-за того же угла появился мохноног, на лице которого на этот раз улыбки не было. Секунду спустя подошли Ринель с рыцарем. Эльфиянка тоже посмотрела прежде всего на пожар, потом смерила своими по-прежнему прекрасными глазами меня и коротко сплюнула себе под ноги:– В машину.– А это? – Мохноног кивнул на дом.– Страховое общество заплатит. Им полезно.Бледный осторожно отвел машину от разгорающейся виллы и выехал на дорогу – она действительно оказалась самой что ни на есть булыжной. Стекла на этот раз темнеть не стали, и при желании можно было вдосталь насладиться пригородными пейзажами. Но мне было не до них. Только теперь я почувствовал, что где-то в области живота у меня дрожит какая-то мышца. Противно так дрожит. Через несколько минут Ринель повернулась ко мне. Плевать по новой она не стала, но, судя по выражению лица, исключительно потому, что находилась в машине.– Герой, значит? – спросила она и произнесла, как приговор: – Гнать в три шеи!– Ринель, вы не правы, – возразил ей рыцарь. Теперь, вблизи, было видно, что его доспехи потеряли блеск и стали матовыми, словно по ним прошлись крупной теркой. – Молодой человек в конце концов сохранил здравый смысл и вовремя перезапустил систему.– Тогда просто в шею.Я не ощутил большой разницы, но самое главное – отнюдь не был уверен, что такое решение Ринель будет мне как нож острый. Почему-то вдруг показалось, что карьера одушевленного придатка ящиков с картотекой не так уж и плоха.– Но ведь вы сами неделю назад оформляли требование на дипломированного специалиста! Или с тех пор у нас положение с отчетностью коренным образом улучшилось? – Тон рыцаря показался мне все таким же доброжелательным и корректным. Но наверное, эльфиянка лучше разбиралась в нюансах его речи, потому что ответила раздраженно:– Ну и задница же ты! Не можешь без подколок. Ладно, хрен с ним. Пусть остается... Пока.– Бьюсь об заклад, – шепнул мохноног мне на ухо, словно старому знакомому, – что она просто не хочет новой писанины. Официально назначенного завернуть, это ж одних бланков надо штук пять заполнить.Кончики острых ушей Ринель шевельнулись, и она, не поворачиваясь, бросила:– Не пять, а шесть. Ненавижу!Никто больше заговаривать не стал, и в машине стало тихо. Булыжная дорога наконец-то сменилась нормальным бетонным шоссе, по бокам которого все чаще попадались загородные дома. Не такие роскошные виллы, как та, что я недавно поджег, но тоже вполне ничего себе. Через несколько минут череда жилищ вдоль дороги стала сплошной, потом начали попадаться многоквартирные дома, цветники и газончики перед ними постепенно сужались, над перекрестками начали попадаться ярко раскрашенные семафоры, и как-то плавно и незаметно начался город. Я по-прежнему находился в состоянии душевного смятения, но первая острота чувств уже прошла – по крайней мере я уже был в состоянии интересоваться окружающим. Например, тем, как выглядит столица, если смотришь на нее не с тротуара и не из битком набитого трамвая. Теперь бледный вел машину не спеша, послушно тормозил перед семафорами, уступал дорогу кому положено и вообще почти нарочно старался, чтобы машина ничем не выделялась из общего потока. И наконец, благодаря этой неспешности, я прочувствовал главное свойство Вельдана, которое отличает столицу от прочих городов: он – большой. Вернее даже сказать так: БОЛЬШОЙ. Мы ехали и ехали, пустыри, скверы и кварталы зданий разных стилей и годов постройки сменяли друг друга с мерной последовательностью, и казалось, что эта улица никогда не кончится. Так же как никогда не кончатся машины и экипажи на ней – причем и те и другие попадались весьма недешевые. Одних только карет с шестерными упряжками мы встретили штук десять, не меньше. Заметил я и еще одну, наверное, чисто столичную особенность: если у нас дома гнумский квартал – так уж гнумский квартал, даром что всего-то домов десять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79