Зверюга, впрочем, подыхать не собирается и,
здраво оценив, что с нее хватит, удаляется вниз, а потом за холм. С
другого боку все еще страдает мой крестник с ножом в языке. Он то прыгает,
то катается молча, то принимается метать в траву корма, пока Ларбо метким
выстрелом не прекращает мучения последнего участника стычки. В нос лезет
уже не запах, скажем, или аромат, а прямо-таки вонь, да и само зрелище не
из тех, что стенку в рамочке вешают. Особенно хороши две туши, одна
полу-ободранная, поперек другая, и в брюхо третья приткнулась, зубами небу
грозит. Ларбо перемазан в крови и вообще ободран, у меня волосы черти в
чем, но это детали, а так...
- Четыре-ноль из пяти возможных, неплохой счет, а? - это я у Ларбо
спрашиваю, а он кивает, весь сияющий.
Я тоже доволен, но в то же время гадко как-то. Может, потому, что
были такие же победы не только над зубастыми бегемотами, а и над мне же
подобными и часто даже симпатичными существами, пусть даже и не моих рук
дела, но все же...
В общем, погрузили мы с Ларбо в лодку сколько могли мяса, вырулили на
середину и принялись смывать с себя всяческие наслоения. Не то чтобы
купаться кинулись - соображение еще есть - а нагишом разделись и из
аварийного ковшика водой обливаемся.
- Слушай, - Ларбо трет волосатую грудь, и поэтому голос вибрирующий,
- а я посмотрел рвотину, ну, того зверя, кому ты в рот ножом попал, так он
действительно траву ел. Но тогда зубы ему такие зачем, тростник хрупать?
Неудобно же?
- Чтоб таких, как ты, отваживать. Или, скажем, дичь здесь повывелась,
а друг друга жрать мораль не позволяет, вот и пришлось с голодухи за осоку
взяться. Устраивает?
Ларбо хочет что-то сказать, но меняется в лице и хватается за штаны -
не иначе, плот показался. Я тоже не имею желания демонстрироваться
подчиненному коллективу в роли голого короля. Последний раз я этот балахон
надеваю, найду в посольском багаже приличную одежку и буду ходить в ней,
благо не первый советник я больше, а всего-навсего выборный адмирал
надувной лодки и резиновых плотов.
Ларбо, специально дождавшись, когда "Анарлаан" подойдет ближе,
нарочито медленными движениями вытаскивает якорь, а я ловко, с первого
захода, швартуюсь к комплексу. Расспросы, восторги, хлопанья по спинам
продолжаются минуты три, а потом Ар очень трезвым голосом спрашивает:
- А что мы со всем этим делать будем?
Эту проблему решает Анлен:
- А я его прокопчу, я видала, как это делается!
Видала - это прекрасно, но я бы предпочел, чтоб и опыт хоть какой
был, впрочем, выбирать и предпочтение отдавать не их чего. Посему решаем
на дневку не останавливаться, а ближе к вечеру раз и надолго остановиться
и работой заняться.
Облака как висели на небе, так и висят: две белые горы на голубом
фоне. У нас тоже - ни дуновения, ни ветерка, и вода гладкая, на стекло
похожа, и только там, где под ней камни да топляки у берегов, держатся по
течению устойчивые стрелки. Берега без изменений - травяной склон справа и
уродливый лес слева. Часов около пяти справа же намечается весьма удобный
заливчик, и мы зачаливаем туда.
С первого взгляда его и за зеленую лужайку можно принять, настолько
он ряской затянут. Окончательно сажая аккумуляторы лодки, я заталкиваю всю
нашу систему в заливчик, и команда, донельзя заклеенная ряской, волочет
комплекс на возможно более мелкое место; очистились, и закипел
производственный процесс.
Анлен распоряжается решительно и громко, но то и дело в голосе у нее
проскакивают растерянные нотки. Ар временами очень мягко и тактично дает
советы, но не всегда вовремя, и поэтому распоряжения иногда резко
отменяются или исправляются с точностью до наоборот, так что к концу
подготовительного периода получается, что всей кутерьмой распоряжается Ар,
а Анлен только рупор. Но это меня скорее радует, чем пугает. Кто мясо
пластами режет, кто в глинистом обрыве дымоход роет, а я так ряску
собираю. Ряска эта дымить будет, причем именно такой вид и нужен, Ар не
устает радоваться, что столько ее тут плавает, предвкушает деликатес. В
общем, деятельность идет активно и заканчивается торжественным пуском
коптильни.
Серый дым уходит к небу все утолщающимся к высоте столбом, его,
наверное, видать издалека. Теперь заняты только мы с Ларбо - он сучья
таскает, а я ряску. Да Чисимет временами, зажав нос, ворочает куски мяса:
какие снимет, а какие новые вешает. Остальное общество просто сидит
вокруг, а Андрей развлекает его историями, которых нахватался на Бербазе,
кстати, я узнаю фразы из полу-исторического анекдота о том, "как Великий
Воин под воду погружался и чего там видал" - это еще в мои времена
бородатой байкой считалось. Я слушаю вполуха, а сам в неясной тоске на
реку гляжу и о стреловых наконечниках мыслю, и поэтому то, что происходит
у костра в следующие мгновения, мне с самого начала увидеть не удается. А
на слух - дикий крик, целый хор, и в заготовленную кучу ряски втыкается
копье. Я падаю на песок и качусь так, чтобы и костер, и вообще берег
видеть, и к плоту поближе оказаться.
У костра свалка - штук восемь краболовов стараются повязать наших
ребят, причем оружия в ход не пускают, хотя у каждого на поясе по ножу.
Двое, семеня ножками, ко мне торопятся, но я тоже тороплюсь: на плоту и
лук, и стрелы есть. Грохочет пара выстрелов - это кто-то из летчиков руку
наконец-то высвободил. Но эффект получается странный:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131