В этом не было ничего невероятного: евреи и африканцы нередко бывают похожи друг на друга чертами лица, однако в глазах Распутина внешнее сходство атлетов добавляло мистики в эту, и без того драматическую, ситуацию.
Внезапно, эти два человека почти одновременно взглянули на окно, и у бедного Гришки душа ушла в пятки. Однако, спустя мгновенье, негр и еврей вновь склонились над столом. Они поочередно поставили свои подписи на большом куске пергамента и обменялись дружеским рукопожатием.
— Попутно, — прокомментировал Черный Князь, — мы присутствуем при историческом моменте заключения секретного соглашения между масонской ложей и черной сектой воду.
Пожав друг другу руки, негр и еврей вновь взглянули на окно, и, к неописуемому ужасу Гришки, устремились вон из комнаты. Через несколько секунд они уже были на улице. Масон железной рукой схватил несчастного Гришку за шиворот и громовым голосом вопросил:
— Этот!?
— Да, это он, — спокойно ответил князь. — Но он согласен работать с нами.
— Гм, — недоверчиво покачал головой масон, с явным сожалением выпуская свою жертву.
Это уже было слишком. Распутин медленно осел на тротуар и потерял сознание прямо посреди ночного Забалканского проспекта.
* * *
В тот же час, когда масон и воду напугали до полусмерти раба божьего Григория Ефимовича, два других безбожника располагались поудобнее в своей гостиной в «Сан-Ремо», чтобы мирно посидеть, попить пива, покурить как следует, да поговорить «за жизнь».
Ульянов энергично постучал головой сухой стерляди об угол стола и принялся разделывать рыбу, а Бени тем временем чистил крутые яйца, предварительно ударяя их тупой стороной об собственный лоб. Очищенные яйца он разрезал пополам и смазывал плоскую сторону добрым слоем черной икры.
— Да, бля! — тяжело вздохнул Ульянов, покончив с рыбой и наливая себе и Бени по стакану пива. — События в Москве принимают крутой оборот.
Ульянов хорошенько отхлебнул из своего стакана, закурил и развернул свежий номер популярной в те годы газеты «Новое время».
— Я все-таки не понимаю, почему бы не попытаться убить царя? — отозвался итальянец.
— Бени, тебе не следует разбивать вареные яйца себе об лоб, — несколько даже раздраженно сказал Ульянов. — Это сильно сказывается на твоих умственных способностях.
— Почему? — спросил Бени. От него требовалось известное напряжение, чтобы понимать русскую речь, и, как следствие этого, он не обижался на подобные шутки.
— Ты видел, как я был занят в редакции последнее время. Нет, чтоб помочь, а ты рассуждаешь о всякой ерунде.
Это была правда. В последние три недели Ульянов возглавлял редакцию легальной большевистской газеты «Новая жизнь», почти ежедневно работал в редакции, много бывал в типографии «Народная польза», где печаталась газета. Немалого внимания требовала к себе и Александра Коллонтай. Ульянов буквально разрывался. Правда 3 декабря, то есть как раз накануне, вследствие усиления репрессий со стороны правительства газету пришлось закрыть. Событие это — само по себе печальное — имело ту положительную сторону, что выкраивало Ульянову уйму свободного времени.
Подумав об этом и вспомнив Аликс, Ульянов сказал:
— Чует мое сердце, Бени, что мы весело проведем предстоящие рождественские каникулы! Надо бы мне отписать сестре в Саблино и сплавить туда на праздники мою бабулю.
— А у меня нет никаких предчувствий, г-н Ульянов, — печально сказал Бени. — Раз вы не разрешаете мне покушаться на царя, я думаю уехать на Рождество в Неаполь.
Любовные дела Бени решительно не ладились. Анжелика никак не могла простить ему, что он не еврей, а какой-то там итальяшка. Она даже консультировалась на эту тему с Львом Абрамовичем, но тот, разумеется, не облегчил положение Бени. Было от чего прийти в отчаяние!
— Да не запрещаю я тебе ни на кого покушаться! — отозвался Ульянов. — Только меня в это дело не вмешивай.
Какое-то время приятели молча пили пиво, причем Ульянов усиленно налегал на рыбу. Стерлядь от Елисеева и впрямь заслуживала к себе всяческого уважения: аппетитного красноватого цвета, в меру соленая, да и засушенная не чрезмерно.
Однако макаронник Бени не очень хорошо разбирался в «пивной» рыбе. Его в эти минуты занимало другое. Он недоумевал. По его мнению, Россия находилась на пороге перехода к конституционной монархии, и лишь личность Николая II являлась тому препятствием. Молодой итальянец не считал возможным даже сравнивать бессмысленные, «детские» покушения на Александра II c замышляемым им сегодня «революционным» убийством нынешнего императора. Бени казалось странным, что Ульянов как-будто не понимает этого. В создавшейся обстановке Бени считал уничтожение царя политическим убийством, а отнюдь не террористическим актом; в то время как Ульянов не видел разницы между этими двумя понятиями. Бени казалось, что в условиях неизбежно наступающей демократии социалисты смогут успешно бороться за власть парламентским путем. Ульянов, в свою очередь, не признавал никакой другой демократии, кроме социалистической.
Вопреки мнению многих авторитетов, логически опровергнуть понятие «социалистическая демократия» едва ли возможно. Дело в том, что при любой форме демократии исходно задаются некоторые постулаты, и только в рамках, ограниченных этими постулатами, осуществляется демократия. Тезис этот совершенно очевиден, этим демократия и отличается от анархии.
При социалистической демократии исходные постулаты провозглашают недопустимость частной собственности на средства производства и главенствующую роль коммунистической идеологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38