Пускай будет маразм престарелого персонажа, решила она. Другое дело, каждый сюжетный ход отныне вызывал у неё законные подозрения. О чём она, время от времени забывая о конспирации, оповещала кота Пантрика и кухонные стены.
Что же касается пирога, то он был с капустой и притом из довольно хитрого дрожжевого теста, именовавшегося, словно в насмешку, «ленивым». По глубокому убеждению Эсфири Самуиловны, это самое тесто, а заодно и начинка, должны были однажды загнать ee в безвременную могилу.
Правду сказать, тётя Фира до последнего времени не увлекалась готовкой. Тому опять же были причины; волею недоброй судьбы оставшись в девицах, она жила всю жизнь одна. Настоящая же серьёзная стряпня подразумевает многочисленную принюхивающуюся и вертящуюся под руками, а затем – дружно лопающую родню. Ну и для кого было тёте Фире стараться? Для себя одной?..
Так и получилось, что вкуснейший (когда удавался) пирог по маминому рецепту она пекла не чаще одного раза в год. Хроники боевых действий она не вела, но, кажется, не осталось ни единого ингредиента, кроме муки, который бы она не упустила из виду, и этапа технологического процесса, который бы она по нечаянности не нарушила. Однажды она забыла отжать капусту, вынутую из кипятка; в результате пирог, больше смахивавший на мокрую губку, гости съели ложками прямо из противня. Да ещё и хвалили, воспитанные!.. В другой раз – ой вэй, лучше вовсе не вспоминать! – тётя Фира начинила и аккуратнейшим образом защипала пирог, полюбовалась красавцем и уже хотела ставить в духовку… когда до неё вдруг дошло, что она не прослоила тесто маргарином. То есть своими руками загубила собственный многочасовой труд. Впору было зарыдать, как композитор Россини над блюдом лично приготовленных и лично угробленных макарон… что тётя Фира немедля и сделала. Бросила полотенце и чашку со взбитым яйцом, которым собиралась мазать пирог, – и рухнула в слезах на кровать.
По счастью, достопамятная трагедия случилась уже при её жильце, Алёше. Которому, между прочим, она и имела в виду устроить приятный сюрприз. Алёша (зачтёт ему это Бог!) для начала накапал своей хозяйке валокордина, а затем, прояснив ситуацию, вскрыл пирог и проворно выгреб начинку: «Тётя Фира, где там у вас „Воимикс“?..»
Смех и грех – тот раз в тесте попадались запечённые ошмётки капусты, но в целом пирог вышел как никогда прежде удачным. Это было два месяца назад. Сегодня тётя Фира ждала очень дорогого гостя и только потому, укрепясь духом, решилась на повторение кулинарного подвига. И было похоже, что практика начинала сказываться: сегодня при изготовлении пирога случился всего один инцидент. Когда будущее украшение стола, уже водворённое на противень, в последний раз подходило на электрогрелке, на него придумал улечься тёти-Фирин кот Васька.
Кошачья логика была проста и понятна: тёплое, мягкое и вкусно пахнет из-под полотенца… Однако несчастной кулинарке от этого было не легче. Она так ахнула, схватившись за сердце, что «норвежский лесной» мгновенно осознал весь ужас содеянного и дал дёру на шкаф. Естественно, трамплином при этом ему послужил всё тот же многострадальный пирог.
Тётя Фира всю жизнь проработала медсестрой и, помимо нищенской пенсии, заработала на этом совершенно маниакальные понятия о санитарии. Ей стоило огромного труда убедить себя, что, во-первых, нефеш Васька контактировал с тестом сугубо сквозь полотенце; во-вторых, пирогу предстояло минимум полчаса при температуре двести тридцать градусов Цельсия, сиречь полная стерилизация; и, в-третьих (это, положим, было уже малодушие), гостю вовсе даже не обязательно ни о чём говорить…
Эсфирь Самуиловна сердито перевернула страницу, но вместо того, чтобы углубиться в дальнейшие приключения героя, внезапно вспомнила маму. Семья врачей Файнбергов была очень советской – что, впрочем, не предотвратило папиного ареста, причём задолго до знаменитого «дела врачей». Но это случилось потом, а когда всё было ещё хорошо, маленькая Фирочка однажды явилась из школы перемазанная чернилами. И мама, видимо опасавшаяся, что дочь вырастет неряхой, рассказала ей в назидание про гимназиста по имени Володя Ульянов. «Однажды он писал сочинение. Огромное, на тридцати шести листах. И на последнем нечаянно посадил кляксу. Он переписал все тридцать шесть листов…»
У детей цепкая память… Восьмилетней девочке в голову не пришло задуматься, чего ради было переписывать всё – им там что, насмерть сшитые листы выдавали? Воображение школьницы было слишком потрясено громадностью труда, проделанного будущим Лениным. Тридцать шесть листов!.. Когда для неё самой оставалось едва посильной задачей исписать одну страницу в тетрадке!.. Имело значение даже то, что мама говорила не о «страницах», а именно о «листах». Лист – это ведь две страницы. Она долго потом не решалась спросить маму, как писал своё сочинение Владимир Ильич. На одной стороне? Или на обеих?..
…Тётя Фира расстроилась уже вконец, уронила очки и зашарила по карманам в поисках платка, потихоньку загадывая: если с пирогом всё же выйдет конфуз, значит, мама таки сердится ею на небесах… Однако в это время (слух у старой женщины был по-прежнему великолепный) за поворотом скупо освещённого Г-образного коридора проскрипел в замке ключ, потом щёлкнул выключатель, зашаркала по колючему половику уличная обувь… обычная возня вернувшегося домой человека. А поскольку все квартирные обитатели уже были здесь… Тётя Фира поспешно высморкалась и спрятала крамольную книжку.
– Он умчался прочь на газонокосилке, перед этим выпив четыре бутылки… – сдержанно донеслось из прихожей, и она поняла, что слух не подвёл её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30