Кеннеди чувствовал себя, как если бы по нему прокатился дорожный каток. Он шагнул вперед и, качнувшись, ухватился за спинку стула.
— Сэр, я…
— Вы хотите еще подумать. Я понимаю. Вы заняты выполнением сложной программы, у вас есть определенные личные планы. Так или иначе корабль отправляется в четверг. Если вы пожелаете быть на борту, достаточно сказать одно слово.
Кеннеди посмотрел на Диноли, Вацински, Мак-Дермотта. На их лицах ничего нельзя было прочесть. Им бы хотелось, чтобы он полетел. Чтобы бросил все, ринулся на этот лунный шарик в космосе и прожил там три недели жестоких лишений, дабы кампания обрела большую достоверность.
Прямо отказаться было совершенно невозможно. Придется выждать.
— Мне, конечно, надо будет обсудить все с женой. Все так неожиданно. Эта уникальная возможность…
— Несомненно, — сказал Буллард. — Хорошо, доложите о своем решении мистеру Диноли в среду. Он свяжется со мной, и мы обговорим окончательно все условия вашей поездки.
«Подписано, запечатано и доставлено», — подумал Кеннеди.
— Да, сэр, — хрипло сказал он вслух. — Благодарю вас, сэр.
И обратился к Диноли:
— Что-нибудь еще, мистер Диноли?
— Нет, Тед. Это все. Просто хотел сообщить тебе хорошую новость, сынок.
— Благодарю вас, сэр, — неуверенно выговорил Кеннеди.
Секретарша проводила его из кабинета.
Он вернулся в свой кабинет на одиннадцатом этаже, где они теперь размещались с Дейвом Сполдингом, оглушенный. Полет на Ганимед, думал он. Я скажу, что Мардж меня не отпускает. Что мы ждем ребенка. Назову любую причину.
Его отказ будет выглядеть не очень хорошо. Но он, черт побери, не собирался торчать там три недели, живя в тех условиях, о которых писал.
— У тебя такой вид, будто тебя гильотинировали, — сказал Сполдинг, когда Кеннеди вошел. — Они тебя не выгнали?
— Нет, мне не настолько повезло. Я получил уникальное предложение. Корпорация предлагает мне совершить трехнедельное путешествие на Ганимед, чтобы почувствовать на своей шкуре, каково там.
На худом лице Спеллинга мелькнуло жадное выражение. Отвратительное, как если бы Сполдинг вдруг понял, что он станет главным на время отсутствия Кеннеди и будет выполнять работу ранга второго класса.
— Ты, конечно, согласишься?
Кеннеди скорчил гримасу.
— Если меня к этому принудят, но я уверен, что Мардж поднимет крик. Она терпеть не может оставаться одна даже на ночь. А тут три недели…
— Она не может поехать с тобой?
— Место только для одного пассажира. Отлет в четверг, если я соглашусь. Но тогда ведь тебе придется самому отвечать за проект, верно?
— Я сумею справиться.
— Знаю. Но, предположим, во время моего отъезда у тебя неожиданно начнется новый приступ морализаторства? Вдруг ты выйдешь из дела, пока я витаю в космических далях, и посадишь весь проект на мель? Что тогда делать Вацински, объявить, что связь с Ганимедом неожиданно прервалась и ждать моего возвращения, чтобы возместить нанесенный ущерб?
Сполдинг сжал губы.
— Я уже говорил тебе, что совсем не планирую уходить. Еще не могу себе этого позволить. Ни малейшего повода думать о моем уходе я тебе не давал за последние пять недель, разве не так? Я трудился над проектом как верный пес.
— Прости, Дейв. Я паршиво провел уикэнд. Совсем не хотел обрушиваться на тебя. Давай займемся работой.
Он вытащил одно из тысячи досье, сочиненных им. Тут расписаны подробные биографии для каждого из 313 колонистов, поселенных ими на Ганимеде, и каждое утро выбиралась новая папка для сводки новостей.
— Думаю, пора объявить, что Мэри Уоллз забеременела, — сказал Кеннеди. — У нас на Ганимеде еще не было беременных. Где у тебя специальная медицинская папка, приготовленная Роллинзом?
Сполдинг вытащил тонкую папку черной кожи — врач перечислил возможные медицинские осложнения в колонии. Роды при пониженной гравитации, болезни, связанные с перепадами давления, и т. п.
Сполдинг отпечатал информацию для прессы о первой беременности на Ганимеде с высказываниями счастливой будущей матери, ошеломленного будущего отца. /"Боже, вот это новость! Да моя мать у себя в Техасе подпрыгнет от радости, когда узнает о Мэри»./ Ну и, конечно, комментарии записного болтуна директора Брукмана.
Пока Сполдинг трудился над этим, Кеннеди достал из фотоальбома снимок Мэри Уоллз /техники агентства сфабриковали портреты всех членов колонии/ и подготовил его для выпуска вместе с информацией Сполдинга. Затем поработал над колонкой новостей для Хроники колонии, которую вел постоянно и отрывки откуда шли в распечатку на информационных листках; пометил себе, что необходимо заказать для миссис Уоллз платье до четверга, чтобы отправить его с ближайшим транспортным кораблем.
Мысль о транспортном корабле напомнила о его собственной судьбе. «Дьявол, — подумал он, — я не хочу на Ганимед».
Он уже дошел до той стадии, что сам верил в существование колонии там, наверху. Он мог воочию представить себе директора Брукмана с его квадратной челюстью, внешне сурового, но скрывающего чувствительную душу, мог вообразить розовощекую Мэри Уоллз, которой усатый доктор Хорнсфолл сообщает о предстоящем счастье, рождении ребенка.
И все это было выдумкой. Персонал станции на Ганимеде состоял из дюжины бородатых дурно пахнущих космонавтов, и точка. Он не хотел туда лететь.
Кеннеди понимал, что Сполдинг вполне справится с делами и без него. Теперь все шло по накатанной дороге: каналы новостей открыты и хорошо смазаны, население заинтриговано, а каждый из 313 колонистов на Ганимеде обрел ощутимость не только в его сознании, но и в мыслях Сполдинга, так же как в представлении всего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50