Этот простофиля из Парижа суме
л-таки составить себе состояние. В трех пришедших друг за другом открытк
ах последний из Мюэарденов трижды сообщал ей, что он стал богат, очень бог
ат. Так значит, близок день, когда она уйдет от Фроссинета, перестанет жить
в унизительной роли пастушки. Она спрашивала себя, что Ромуальд имел в ви
ду под словом «богат»? Сколько у него денег в кубышке? Целое состояние? Не
слишком ли он расхвастался? С виду-то он простоват… Уж не идет ли речь о де
ньгах, добытых преступным путем?
В доме зажегся свет. Габриэль Фроссинет встал. Она вспомнила, что мэр и деп
утат сегодня утром должен ехать в Париж на вечернее заседание в Национал
ьном собрании. Он приезжал на неделю пожать руки фермерам и раздать обещ
ания. Сегодня он вместе с сыном отправляется обратно. Студент приезжал н
а пару дней отдохнуть в деревню.
Габриэль Фроссинет был уже готов к отъезду. Солидный Мерседес ожидал в г
араже, вымытый и с полным баком. Студент Административной школы, молодой
человек высокого роста и с очень высоким коэффициентом интеллекта эака
нчивал свой туалет в специально отведенной для этого комнате. Отец, вот у
же полчаса как готовый к отъезду, торопил его. Надев начищенные ботинки, п
овязав галстук и положив в карман чистый носовой платок, он складывал па
пки с бумагами в толстый портфель, все это были документы, которые он соби
рался представить комиссии по сельскому хозяйству. Последннее, что он за
сунул в портфель, была рубашка, взятая из-под пресс-папье: череп одного из
Мюзарденов, украденный его сыном в склепе Фальгонкуля.
Ц Поторопись, сынок, мы опаздываем. Если получится, я хотел бы заехать в М
атиньон прежде чем попаду в Палату.
Габриэль Фроссинет представлял собой тип довоенного радикал-социалис
та. Плотный и коротконогий, на толстом животе свисала цепочка от золотых
часов, не слишком-то опрятный человек, заросший бородой. Рубашка на груди
, широкий галстук и лацканы двубортного серого в черную полоску пиджака
были обильно заляпаны жиром и соусом от блюд, подаваемых на банкетах. Уро
женец Верхней Соны, Фроссинет учился в Париже и много лет ошиваля в столи
це и потому говорил с грассирующим парижским акцентом:
Ц Давай в темпе, мой мальчик, мы опаздываем… Небо хмурится, я боюсь, что до
рога будет скользкой…
Ц Еще минуту, папа, прокричал студент звонким голосом. Чищу зубы и иду.
Ц Чищу зубы! Сколько кокетства в этих нынешних студентах. В наше время, п
ри Даладье, так не манерничали…
Ц Это потому, что я должен встретиться с директором Гравишолем. Только п
оэтому…
Толстячок-радикал его больше не слушал. Словно крыса он юркнул в соседню
ю комнату, легко взбежал по лестнице, так же легко как взбегал на трибуну Н
ацианального собрания, осыпаемый градом насмешек, оскорблений и грубых
шуточек со стороны как левых, так и крайне правых, чтобы поведать депутат
ам о судьбе лотарингского крестьянина, Ц касаясь плечами стен узкого к
оридора и задевая толстым задом мебель, он прошел в комнатку своей служа
нки и пастужки-сироты, воспитание которой пятнадиать лет тому назад дов
ерил ему опекунский совет. Здесь девица спала, когда было совсем холодно,
зимой, в январскую стужу. В комнате хранились кое-какие ее личные вещи: пл
атьица, безделушки, купленные на ярмарке в Грей или Везуль. Там же стояли д
ва чемодана и комод, ящики которого доверху были набиты фотографиями пев
иц и киноактеров Ц кумиров пастушки, Ц а также иллюстрированными журн
алами, в которых рассказывалось о девушках низкого происхождения, вышед
ших замуж за прекрасных принцев и ставших важными дамами, так что богате
и, детям которых они в свое время подтирали попки, были вынуждены им кланя
ться.
Пока студент неводил красоту, радикал рылся в тряпках своей пастушки, ко
торую ненавидел, как можно ненавидеть существо желанное, но недоступное
, потому что с тех пор, как овдовел, он не однократно пытался переспать с не
й, но всегда получал оскорбительный отказ, звонкие пощечины или удары но
гой в живот. Он хотел знать, что это за почтовые открытки, которые бесстыжа
я получала вот уже целый месяц. Ему настучал почтальон, старый радикал, со
ратник по партии. У Фроссинета было множество осведомителей по всей окру
ге. Политикан рассматривал открытки с яркими видами Аравии, Марселя. Тул
она. Одна открытка была из Лиона. На ней был запечатлен парк Тет-Дор. Больш
е всего заинтриговала его открытка из Адена с видом отеля «Дворец Муфтия
» Он попытался даже отклеить красивую марку. Не получилось. Прочитав то, ч
то было написано на обороте, он остолбенел и с глазами, налившимися от яро
сти кровью, рухнул на стул:
Ц Так вот оно что! Ей пишет этот Ромуальд Мюзарден!
Этот нищий и грязный аристократишка!..
Его передернуло, как Розенберга на электрическом стуле. Тело дернулось т
ак сильно, что его галстук, весь в пятнах от подливки к телятине по-лионск
и, встопорщился дыбом, словно по нему кто-то щелкнул В одной из открыток Р
омуальд Мюзарден спокойно заявлял, что у него «появились средства», скор
о в карманах будет полно денег и он вернется в Кьефран под звон фанфар.
Взбешенный, еще более неряшливый, чем обычно, в брюках штопором, сползающ
их на грубые башмаки, держа в руке открытки и брызжа слюной, радикал-социа
лист выскочил во двор, где Ирен заканчивала свой утренний туалет.
Ц Ничего себе! Что означает эта переписка, Ирен? Ты что, с ума сошла? Он же р
оялист! Я, Габриэль Фроссинет, этого не потерплю.
Он схватил ее за руку и затряс так, словно это был колокольчик, за который
он бы схватился во время перепалки в парламенте, если бы Ц увы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42