.. Так маленькие детишки любят щекотать своим спящим товарищам
пятки или нос перышком из подушки...
"Не надо, детка", - с улыбкой пробормотал Вадим, не предпринимая,
впрочем, никаких попыток остановить ее руку, которая уже не просто водила
по его пенису пальчиками, но крепко ухватила его в кольцо и принялась
решительно двигать морщинистую кожу вверх и вниз, то надевая ее на
головку, то стягивая ее в противоположную сторону до болезненного
натяжения уздечки. Вадим и не хотел, чтобы она прекращала, он сладко
улыбался сквозь сон, его пенис отяжелел, нервно задергался, словно пытаясь
вырваться из этих приятных объятий, но те стали лишь еще крепче, пальцы с
силой, почти до боли сдавили его, словно чувствуя его тайные желания и
потворствуя им. Вадим не торопился кончать, он хотел продлить
удовольствие, и это была не просто расчетливая похоть, но страстное, хотя
и не осознанное, желание воскресить то счастливое время, когда у них с
Ларисой все еще только начиналось, задержать, продлить его, вернуться к
прежней Лариске, которая запросто могла вот так подойти к нему сзади и
начать делать то, что она делала сейчас...
И вдруг, не переставая энергично двигать рукой, она воткнула ему в
задний проход палку (или прут от веника?) и принялась крутить ее,
проталкивая все глубже в кишечник. Вадим вздрогнул: это было что-то
новенькое и совсем не похожее на Ларису: ни на ту, какой она была прежде,
ни тем более на теперешнюю; она никогда не позволяла себе ничего
подобного, ей это просто в голову не могло прийти. Сначала это было только
щекотно и забавно, но затем, когда конец палки, крутившейся уже где-то в
животе или даже в груди, уткнулся ему едва ли не в самое сердце (то же
самое, наверное, чувствует Лариса, когда я не очень осторожно влажу в
нее), Вадим екнул от боли и удивленно открыл глаза. Теперь он окончательно
проснулся. Перед самым его лицом, возле бревенчатой стены с торчащей
паклей, задрав кверху скрюченные лапки, лежал вареный жук. "Эй, что ты
делаешь, детка?" - с изумлением спросил он, тяжело отрывая голову от досок
(в нее словно раскаленный булыжник положили) и приподнимаясь на локте,
чтобы посмотреть на Ларису. При этом он слегка повернулся с боку на спину,
задев правым коленом за что-то жесткое, деревянное, постороннее.
Сперва он ничего не разглядел. В бане было сумрачно, перед глазами
плавали цветные круги, но уж что-что, а это он ясно видел: пространство
между полком и дальней стеной сруба было пусто. Может быть, Лариса,
угадав, что он сейчас обернется, пригнулась и спряталась под полок, чтобы
разыграть его?.. Нелепая мысль, но все же... это легко проверить... Он уже
собрался заглянуть под полок, как вдруг сообразил... Господи! Только
сейчас он сообразил, что кто-то по-прежнему крепко сжимает пальцами его
пенис, хотя уже и не делает ими никаких возбуждающих движений, словно
притаившись в ожидании, чем же все это кончится! Покрывшись испариной,
Вадим попытался сесть на полке, но это ему не удалось - что-то мешало ему,
что-то, забравшееся глубоко внутрь него (теперь оно колом стояло у него в
груди, жесткое, прямое, затрудняющее дыхание), и единственное, что ему
удалось сделать, это широко расставить колени, и, приподнявшись сзади на
руках, взглянуть промеж ног на полок между его задницей и щекой печи.
На полке, прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, сидел
крошечный сморщенный старичок с косматой гривой вокруг головы. (Банник! -
ахнул Вадим.) Он был совсем голый, как и Вадим, и так же, как и он, сидел,
расставив узловатые коленки тонких, как палки, жилистых ног,
заканчивавшихся огромными ступнями - каждая с оттопыренным большим
пальцем, на котором коробился коричневый ноготь. Из-под кругленького, как
лоханка, пуза с вывернутым наизнанку пупком по доскам полка распластался
сморщенный стариковский член весьма приличных размеров (хорошо, что он
ЭТОЙ палкой не засадил мне в задницу). Правой рукой старичок держал Вадима
за его раздувшийся, как дирижабль, пенис, а левая его рука тянулась
куда-то ему в промежность...
Одно мгновение они оторопело смотрели друг на друга. В голове у
Вадима все еще крутился образ Ларисы, и он никак не мог отрешиться от
мысли, что это именно она трогала его сзади за пенис. И он не понимал,
куда она в таком случае подевалась и откуда здесь взялся этот
отвратительный сморщенный старичок (или каким образом она могла
превратиться в этого отвратительного сморщенного старичка - если, конечно,
с самого начала это действительно была она?) ...старичка, которого,
кстати, вообще в природе быть не должно. Пенис у Вадима все еще
возбужденно подрагивал в пальцах банника, и ни с того ни с сего ему вдруг
припомнилось первое в его жизни половое сношение с женщиной... его нелепые
опасения, что со страху он все перепутает и по ошибке задействует
мочеиспускательный канал - просто-напросто написает ей во влагалище...
Неожиданно, подумав об этом, Вадим, который по-прежнему сидел в неудобной
позе, упираясь сзади на вытянутые руки, начал хохотать, да так, что
заколыхался весь жировой слой на его груди, а что-то постороннее, засевшее
у него под самым сердцем, отозвалось болью по всему телу. Он перестал
хохотать и испуганно посмотрел на старичка. Старичок хитровато поглядывал
на него своими маленькими блестящими глазками, левая его рука уходила
Вадиму в промежность.
1 2 3 4