Вскоре зеленая пластмассовая вазочка оказалась пустой, зато на столе
взгромоздились целые горы мятых бумажных катышей. Все они, неприятно, как
живые, вяло шевелились, разворачиваясь.
Пока я следил за стариком, четырехлетняя девчушка взобралась на
бетонный парапет и перегнулась через перильца, так что из-под ее ситцевого
платьица показались желтенькие трусики. Я обеспокоенно поглядел через
открытую дверь в ресторанное помещение, но ни в зале, ни за стойкой никого
не было. Куда там все запропастились? Девчушка привстала на цыпочки,
словно пытаясь разглядеть что-то далеко внизу, под самым обрывом, легла на
перила всей грудкой, приподняв одну ножку... Мне показалось, что вот-вот
обе ее сандальки - мне уже были видны их порыжелые, стершиеся до
стеклянной гладкости подошвы - оторвутся от опоры...
Я торопливо поднялся из-за столика и, огибая пустые кресла,
направился к девочке. Я боялся показаться смешным и потому почти насильно
сдерживал шаг. Когда я поравнялся со столиком старика, девочка вдруг
потеряла всякий интерес к тому, что она разглядывала внизу, спрыгнула с
бетонного парапета и, присев на корточки, принялась отколупывать от него
крошечные кусочки.
В нерешительности я остановился и украдкой взглянул на старика,
надеясь, что он не обратил на меня особого внимания. Я вздрогнул.
Пристально.
Именно так смотрел он на меня, оторвавшись от тарелки, своими серыми,
похожими на улиток глазами. В них не было ни удивления, ни осуждения, как
можно было бы ожидать, - только пристальное внимание. Я представил, как
нелепо должен я выглядеть в глазах этого старика: сорвался с места...
ринулся вперед... потом вдруг остановился как вкопанный... Слишком уж это
походило на беспорядочные движения сумасшедшего.
- Девочка, - пробормотал я, вымученно улыбаясь. - Мне показалось,
она... да нет, ничего особенного... Я, пожалуй, пойду?
Я уже раскаивался в том, что заговорил со стариком.
- Нет, нет, отчего же, - возразил тот неожиданно сочным голосом. -
Присаживайтесь, молодой человек. Ведь вы именно за этим подошли?
Я хотел энергично помотать головой. Я хотел выкрикнуть: "Нет! нет!
совсем не за тем!" Но вместо этого я послушно присел на краешек красного
пластмассового креслица, тоскливо предчувствуя неприятный, тягостный
разговор. Я чувствовал, что подпадаю под власть этого странного старика,
впившегося в меня своими серыми глазами-моллюсками. Я не смел шелохнуться
под его взглядом.
- Девочка? - переспросил старик, с легкой гримасой брезгливости на
худом вытянутом лице придвигая к себе бумажную тарелку. - Вы подумали, что
это - девочка?
Я непонимающе взглянул на него.
- Вы подумали, - с напором повторил старик, отпихивая тарелку, - что
ЭТО - девочка? Какая гадость!
Последние слова относились к растерзанной курице.
- Никто! - с горечью воскликнул он, - никто не может отличить ее от
настоящей!
Он налил себе из бутылки и тут же с отвращением оттолкнул от себя
бокал, выплеснув красное вино на пластик стола.
- Выслушайте меня. Выслушайте меня, и вы все поймете.
Мне вовсе не хотелось выслушивать его старческие признания, но я не
мог ничего поделать с собой.
- Если хотите, я покажу вам справку, что я не сумасшедший, - начал
он, - хотите? - Старик полез во внутренний карман своего пиджака, но
вместо справки достал из него костяную расческу и принялся оглаживать ею
свои жидкие седые волосы. - Ну, похож я на сумасшедшего? - спросил он,
пряча расческу и жадно ощупывая меня глазами-слизняками.
Я неопределенно покачал головой.
- Так слушайте! - воскликнул он. - Я кукольник. Кукольник. Вы
понимаете, что это такое, молодой человек? Нет, я вижу, вы не понимаете!
Вы даже представить себе не можете, что это означает. Это власть. Вы
берете любой материал: пучок соломы... сломанный карандаш... рваную
тряпицу... и делаете из него маленькое чудо. Даже если ничего не оказалось
у вас под рукой... какая безделица! настоящий мастер не остановится ни
перед чем! смотрите! - он схватил себя за длинные, тонкие пальцы и
принялся с хрустом ломать и сплетать их в узлы. Мне показалось, он
вывихнул себе все суставы, но когда он закончил свою невиданную лепку, я
едва не вскрикнул от удивления: маленькая купальщица, стыдливо прикрывая
наготу локтями, предстала передо мной. Тут же она распалась, и перед моим
лицом опять замелькали бледные артистические пальцы гениального
кукольника.
Старик продолжал:
- Видели бы вы мою мастерскую! глубокий подвал каменного
средневекового дома... тяжелые бордовые драпри по стенам... всенощные
бдения при ярких свечах... Я всегда работал при свечах. Я изготавливал
кукол для детских театров и для частных коллекций... Ко мне приезжали со
всего мира истинные знатоки и ценители кукол... Я был счастлив. Счастлив,
пока в моем подвале не появился этот ужасный человек с большим кожаным
баулом. Он назвался детским хирургом, и он принес мне мертвую девочку.
При этих словах я вздрогнул и невольно взглянул на девчушку за его
спиной: она сидела на корточках, с любопытством нас разглядывая.
Старик схватил меня за руку и, припав ко мне, горячо зашептал:
- Вы правильно все поняли, молодой человек... Эта девочка была его
единственной дочерью. Он оперировал ее, и она умерла под его скальпелем.
Понимаете? Он пришел ко мне, чтобы я вернул ей видимость жизни... чтобы я
сделал из нее куклу.
1 2 3 4