Левое ухо мальчишки до сих пор немного торчало в сторону.— Откуда у тебя дракон? — спросил Рудольф.— Да это… — Телли зашвырнул в огонь огрызок кочерыжки. — Долгая история.Он вытер нос рукавом и некоторое время молчал, глядя в камин, словно бы трепещущие синим язычки огня будили в нем какие-то воспоминания, затем принялся рассказывать.— Нашел я как-то раз яйцо на куче мусора в лесу. Во-от такое, — Телли показал руками. — А жрать хотелось, ну, просто невтерпеж. Дай, думаю, спеку. А как его? В огонь же не сунешь… Ну, я его — в золу. И задремал. Угрелся у костра. А утром просыпаюсь — лежит на куче пепла скорлупа, значит. Толстая такая. Половинки. И этот, значит, мне под бок подлез и дрыхнет, ровно кошка. Маленький такой, зеленый, с крылышками… Ну не убивать же мне его было, верно? Аккурат с тех вот самых пор так вместе вот и ходим. Я, вроде как, ему заместо мамки… Или дядьки, — подумав, добавил он.— А где нашел-то ты его?— В лесу, я ж говорю. В предгорьях, что за Вышеградом, у камней.— Каких еще камней?— Ну этих… тамошних. Кругами там которые…— Вот как? Интересно, — Рудольф заерзал в кресле. Подвернул накидку. — Гм… И долго вы так э-ээ… ходите?— Да уж полгода скоро. Весной я его подобрал. Все веселей с ним. Народ только вот пялится.— Чего ж тогда ты в город-то подался?— Да жрет уж больно много. Растет, так его… А тут рыба по осени дешевая у вас, я на коптильню и устроился. А после, значит, и турнули нас оттудова обоих.Рудольф умолк и погрузился в размышления. Молчал и Телли. Котелок в камине мягко пыхал паром, наполняя маленькую комнату сладковатым запахом вареных овощей. За окном уже совсем стемнело. Часы на башне пробили двенадцать. Рудольф помаленьку начал клевать носом.— Однако, — хмыкнул он, в очередной раз очнувшись от дремоты, — куда это Жуга запропастился? Уж не случилось ли чего?— Да что с ним станется, — отмахнулся Телли. — Должно быть, у ворот застрял. Я ж говорил…Что именно он говорил, осталось загадкой. С улицы донесся топот, шум, пыхтение и сдавленная ругань, дверь распахнулась от мощного пинка и в дом ввалился травник, на пару с каким-то усатым седым мужиком волочивший третьего. Этот третий был, похоже, без сознания, из его рваных, подвязанных грязными тряпками ран сочилась кровь. В другой руке Жуга тащил наполовину расплескавшееся ведро.— Рудольф, прими! — крикнул он с порога, сунул ведро старику и обернулся. — Телли, дождевик тащи — вон ту синюю бутылку… Чего уставился? Скорей!Оцепеневший было мальчишка встряхнулся и бросился к полке.Напуганный со сна, Рик заметался очумело, схлопотал от травника пинка под хвост и в панике удрал по лестнице наверх, откуда теперь не без опаски наблюдал за всей творившейся внизу суматохой. Вдобавок ко всему, дракошка, убегая, сшиб с каминной полки деревце в горшке и теперь вдвойне не спешил возвращаться, догадываясь, что за это дело его тоже не погладят.— На стол, Людвиг! На стол! Тил! Иголку!— Что?— Кончай трепаться, у меня руки в крови. Вдевай!Одним движеньем травник смахнул со стола посуду, освобождая место для раненого, рванул из-за пояса нож, проверил пальцем остроту клинка и принялся срезать набухшие кровью повязки. Телли приволок ему синюю бутылку, корпию, моток свежего бинта и теперь во все глаза смотрел, как ставшие вдруг необычайно ловкими тонкие пальцы травника проворно что-то зажимали, чистили, сшивали, растягивали, отрезали лоскуты висящей содранной кожи и присыпали раны тонкой пылью дождевичных спор, от которой багровая венозная кровь останавливалась, как по волшебству. Особо глубокую рану на правой ноге, струившуюся ярко-красным, пришлось перетянуть жгутом и только после бинтовать. Закончив возиться с ногами, травник принялся за руку и Телли замутило от тошнотворного запаха паленого мяса — левая рука у парня оказалась обожженной снизу от ладони и почти до локтя. Жуга некоторое время молча рассматривал ожог, затем огляделся и прищелкнул окровавленными пальцами:— Телли! Известку неси. Знаешь, где лежит?Тот кивнул и умчался. Жуга тем временем стащил с полки широкогорлую вместительную банку белого стекла и наполнил ее водой. Зачерпнул ложку негашеной извести из принесенного мальцом кулька, развел в воде и осторожно, едва касаясь тряпкой обгоревшей кожи, промыл известковым раствором рану. Деревянной лопаткой наложил на поврежденное место вязкую густую мазь и после, не размазывая, перебинтовал. Мазь (Телли это знал, ибо готовил ее сам) состояла из воска, сосновой живицы и свиного сала — поровну всего и переваренное вместе.— Все, Людвиг, можешь отпускать, — кивнул Жуга и вытер пот рукавом. — Рудольф! Подсунь ему чего-нибудь под голову. И дай попить. Ему и мне.— И мне, — седоусый старик развернул закрутку и снял жгут с ноги паренька. Поднял взгляд на старьевщика. — Здорово, Рудольф, — сказал он неловко.— Здоров будь, Людвиг, — помолчав, ответил тот. — Давно не виделись.— Давненько.— Что за парень? — Рудольф склонился над столом. — Знаешь его?— Чего ж не знать, — хмыкнул тот. — Бликса это. Сковородник. Ходит по дворам, лудит, паяет.Рудольф зачерпнул из ведра, медленно, с ложки принялся поить раненого. Нахмурился.— Кто ж его так-то?— А вот это, веришь ли, и сам не знаю, — поколебавшись, развел руками страж ворот. — Видел, а не знаю. Может, друг твой рыжий чего скажет… А, Жуга? Слышь? Что за тварюга парня-то погрызла? Знаешь, нет?Жуга стоял у камина, хмуро и сосредоточенно вычищал ножом из-под ногтей запекшуюся кровь. Поднял голову, посмотрел на Телли, на Рудольфа и отвернулся.— Не сезон им, — невпопад пробормотал он, будто оправдывался перед кем-то. Спрятал нож и нелепо повел руками, словно не зная, куда их девать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31