Разумеется, фигурка была великолепна, так как я собственными руками создал ее.
Внезапно Тан поднял правую руку со сжатым кулаком. Гребцы как один перестали грести и подняли весла, концы которых заблестели на солнце. Затем Тан налег на рулевое весло, и одновременно гребцы по левому борту стали грести назад, глубоко опуская весла в воду и оставляя цепочку маленьких водоворотов на зеленой воде реки. Гребцы по правому борту начали быстро грести вперед. Ладья повернулась так резко, что палуба угрожающе накренилась. Затем гребцы с обоих бортов налегли на весла, и ладья рванулась вперед. Острый нос, украшенный синими глазами Гора, раздвинул густые заросли папируса, и она выскользнула со стремнины реки и пошла по спокойным водам лагуны за зарослями тростника.
Лостра перестала петь и, прикрыв глаза от солнца, посмотрела вперед.
— Вон они! — закричала она и протянула вперед изящную маленькую ручку. Остальные ладьи флотилии Тана перегородили южный край лагуны, словно огромной сетью закрыв выход из залива в реку.
Разумеется, Тан выбрал себе место на северном фланге. Он знал, что охота там будет самая яростная. Я пожалел об этом. Не потому, что я трус, а потому, что мне нужно было позаботиться о безопасности моей госпожи. Она всеми правдами и неправдами старалась попасть на охоту на борту ладьи «Дыхание Гора» и, конечно, заставила меня по могать ей. Когда отец, узнает, а узнает он непременно, о ее присутствии в самом горячем месте охоты на гиппопотамов, мне не поздоровится. Но если ему также доложат, что она оставалась с Таном целый день, даже мое привилегированное положение не сможет защитить меня от его гнева. Указания относительно этого молодого человека были однозначны.
Однако, судя по всему, волновало это только меня. На борту «Дыхания Гора» все были охвачены возбуждением. Тан властным жестом остановил гребцов, и ладья медленно заскользила по поверхности реки и тихо остановилась, покачиваясь. Зеленая вода была спокойна, и когда я поглядел за борт, на меня уставилось мое собственное отражение. В который раз меня поразило, как хорошо сохранилась моя красота несмотря на минувшие годы. Мне казалось, будто лицо мое было красивее ожерелья небесноголубых лотосов, которое обрамляло его. Однако времени любоваться собственным отражением не было. На борту поднялась суета.
Один из ближайших помощников Тана поднял на мачте его личный вымпел. На нем красовалось изображение Синего Крокодила с большим застывшим хвостом и разинутой пастью. Только военачальник такого ранга, как лучший из десяти тысяч, имел право на собственный вымпел. Тан достиг столь высокого ранга и стал командиром отряда 2Синего Крокодила», личной, отборной охраны фараона, когда ему еще не исполнилось и двадцати лет.
Вымпел на верху мачты стал сигналом к началу охоты. Далеко, почти на горизонте, суда флотилии пришли в движение. Крошечные на расстоянии, блестевшие на солнце весла стали ритмично бить по воде, поднимаясь и опускаясь, как крылья летящих гусей. За кормой судов оставались многочисленные ряды неподвижных волн, которые возникали на поверхности спокойных вод и долго не исчезали, будто вылепленные из плотной глины.
Тан опустил за корму гонг. Он представлял собой длинную бронзовую трубу. Ее конец находился под водой. Если ударить бронзовым молоточком по этой трубе, пронзительные вибрирующие звуки разнесутся по воде, заставляя нашу добычу замирать от страха. К несчастью, я знал, как легко этот страх переходит в смертельную злобу и ярость.
Тан рассмеялся, глядя на меня. Несмотря на возбуждение почувствовал мое беспокойство. Для грубого солдата он был необычайно чутким человеком.
— Иди сюда, Таита. Поднимись на кормовой мостик! Ты будешь бить в гонг. Это отвлечет тебя от забот о твоей прекрасной шкуре.
Его легкомыслие оскорбило меня. Однако предложение подняться на мостик принял с облегчением, так как тот находился высоко над водой.
Я выполнил его приказ не спеша, достоинством. Проходя мимо Тана, задержался на мгновение и упрекнул его:
— Позаботься хоть немного о безопасности моей госпожи. Слышишь, парень? Не толкай ее на безрассудство, она такая же сумасшедшая, как и ты. — Я мог говорить так со знаменитым начальником десяти тысяч, потому что он был моим учеником и не раз моя трость гуляла по его воинственным ягодицам. И теперь он усмехнулся в ответ, как и тогда, с таким же вызывающим и дерзким выражением лица.
— Предоставь даму мне, умоляю тебя, дружище. Поверь, ничто не доставит мне большего удовольствия.
Я не стал упрекать его за подобные слова и невежливый тон, потому что спешил на свое место на корме. Оттуда я видел, как он поднял свой лук.
Его лук был известен во всем войске, и не только в войске, но и на всем протяжении реки от моря до порогов. Я сам сделал для него этот лук, когда ему перестали нравиться те маленькие луки и стрелы, с которыми ему приходилось иметь дело. Я предложил тогда сделать лук не из тонких деревьев, растущих по берегам реки, а из какоголибо другого материала, хотя бы из такого редкого, как сердцевина оливы, растущей на земле хеттов, или черного дерева, растущего в Куше, или таких необычных материалов, как рог носорога или бивень слона.
Однако первая попытка поставила перед нами множество проблем. Главной из них оказалась хрупкость всех этих экзотических материалов. В первозданном состоянии слоновая кость трескалась при сгибании, и только из самого большого и дорого бивня мог получиться лук. Я решил эту проблему, расщепив бивень меньшего размера на длинные полосы и склеив из них прут достаточной длины и толщины, чтобы сделать большой лук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36