А тот шёл ровно, расправив плечи, и только время от времени нюхал яблоко. Но вскоре и он начал проявлять признаки усталости, стал припадать на посох. Было заметно, что он чувствует себя виноватым, хотя его спутники и уверяли его, что ему не в чем себя винить.
Но хотя Паньят и предупредил Балкис и Антония о том, что им, вероятно, и пятую ночь придётся провести в дороге, на рассвете они увидели на горизонте стройные силуэты пальм.
Антоний с радостным криком, прихрамывая, бросился вперёд, но Балкис догнала его и схватила за руку:
— Не беги! Ещё рано, устанешь!
Они обнялись и минуту простояли, тяжело дыша. Паньят обернулся и сказал:
— Она права. До пальм ещё миля, не меньше.
Но его глаза весело сверкали, он явно был несказанно рад.
Трое странников побрели дальше. Глотки у них страшно пересохли, но все же они успели доплестись до пальм, и только тут Антоний не удержался на ногах и рухнул на песок. Балкис опустилась на колени, чтобы помочь ему подняться, но подбежал Паньят и принёс воды в ладонях.
— Выпей скорее, — сказал он, — пока вода не вытекла!
Балкис благодарно попила, но последний глоток задержала во рту и, собравшись с духом, прижалась губами к губам Антония. Его губы были плотно сжаты, и девушке пришлось раздвинуть их языком. Немного воды попало на зубы Антония. Он выгнул спину, но губы его наконец разжались, и вода стекла ему в рот. Юноша облизнул губы девушки, чтобы собрать последние капельки, замер на мгновение, а потом поцеловал Балкис по-настоящему.
Через минуту она запрокинула голову, чтобы отдышаться, и рассмеялась.
— Как жаль, — прошептала она, — что так устала и так хочу пить и потому не могу порадоваться поцелую, как следовало бы!
— А я могу, — промолвил Антоний и посмотрел ей в глаза, вложив во взгляд всю свою любовь. — О ангел милосердия, дарующий воду посреди пустыни!
— Не посреди пустыни, а в оазисе, и к тому же воду принёс Паньят, — уточнила Балкис и смущённо отвернулась, чувствуя, что тему разговора лучше сменить. Она сняла с плеча пустой бурдюк. — Прошу тебя, наполни его, Паньят, будь так добр. Боюсь, иначе мой спутник не дойдёт до воды.
— Надо будет — доползу, — заверил её Антоний.
— Не стоит, — покачала головой Балкис. — У тебя и так уже вся одежда истёрлась.
Она помогла ему встать и опереться на высокий камень, торчавший из песка и формой похожий на восклицательный знак.
Через пару минут вернулся Паньят с наполненным водой мокрым бурдюком. Балкис подала бурдюк Антонию, но тот сделал всего один глоток и передал его Балкис.
— Странно, — сказал он, — у воды привкус вишни.
— И правда — странно! — воскликнула девушка, глотнула немного воды и опять отдала бурдюк Антонию. — И что ещё более странно, — проговорила она, — мне показалось, что вода с привкусом груши!
Антоний попил ещё и сказал:
— Теперь вкус граната.
Балкис взяла у него бурдюк, сделала глоток и вытараш, ила глаза.
— Вкус лимона.
— Прошу вас, не пейте слишком много! — в тревоге воскликнул Паньят. — Я видел: как-то раз лошадь одного караванщика, изжаждавшись, выпила слишком много воды и издохла!
— Да, не стоит этого делать, — согласилась Балкис. — Ещё только один глоточек. — Она выпила немножко и изумлённо вскинула брови. — Мята!
Антоний взял у неё бурдюк, покатал во рту последнюю порцию воды, проглотил и, вернув Балкис бурдюк, сообщил:
— Миндаль. Что же это за озеро, друг Паньят, что с каждым глотком вода меняет вкус?
— Как бы то ни было, это прекрасно, — объявила Балкис и отдала бурдюк Паньяту. — Некоторое время не давай нам пить, Друг.
Паньят неохотно взял у неё кожаный мешок с водой.
— Не могу понять, откуда здесь взялся этот оазис, — признался он. — Не припомню ни одного источника, где бы вода была вот такой — разной на вкус.
— Может быть, все дело в том, что нас слишком долго мучила жажда? — предположила Балкис.
Паньят покачал головой и указал на камень за спиной Антония.
— И этого камня не было, когда я был тут в прошлый раз. Ни в шестом оазисе его не было, ни в каком-либо ещё. Несколько похожих камней попадалось посреди пустыни, но поблизости от оазиса — никогда.
У Балкис по спине побежали мурашки, но она мужественно улыбнулась.
— Может быть, какой-то джинн сжалился над нами и сотворил для нас этот оазис.
— Может быть, — кивнул Паньят, — но если так, то этот джинн украл тот оазис, к которому я вёл вас и к которому думал прийти две ночи назад. — Он помрачнел. — Либо так, либо я заблудился и не понимаю, где мы находимся и куда идём.
— Ты не заблудился, — заверил его Антоний. — Я следил за звёздами так же внимательно, как ты. Северная Звезда по-прежнему впереди, а в полночь созвездие Стрельца всегда точно слева от меня.
— Спасибо тебе, Антоний, — с облегчением проговорил Паньят. — Похоже, этот оазис и вправду волшебный.
— Волшебный он или нет, но у меня такое чувство, будто я вся сделана из песка — так высохла у меня кожа, — сказала Балкис и попросила: — Отвернитесь, пожалуйста. Я хочу выкупаться.
— Придётся отвернуться, — вздохнул Антоний, исполнил просьбу девушки и, глядя в ту сторону, где всходило солнце, спросил у Паньята: — Разве это не удивительно, что самые яркие звезды видны даже тогда, когда восходит солнце?
— Вот почему одну из них зовут Утренней звездой, — кивнул Паньят и с улыбкой добавил: — А мы называем её Яблоневой Девой.
— А у нас она зовётся Венерой, богиней любви, — сказал Антоний, после чего они с Паньятом увлечённо заговорили об астрологии. Балкис тем временем подошла к озеру, сбросила одежду, внимательно вгляделась в воду — нет ли там змей — и, не разглядев ни единой, окунулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141