Другие пехотинцы занимались тем, что разлучали всадников с лошадьми. Меровенсцы работали парами: один налегал на древко копья во избежание отдачи притом, как на его острие натыкалась варварская лошадка, а второй заслонялся щитом, и в итоге оба они были защищены от ударов врага.
Тем временем рыцари развернули своих коней и, орудуя мечами и боевыми топориками, принялись прорубать себе пространство посреди толпы варваров. Мечи и топоры исправно делали свое дело: враги падали наземь, атакующие рыцари шли вперед полукругом. Обретя свободу действий, Алисанда развернула своего белого скакуна. Подоспели оруженосцы с запасом копий. Подхватив тяжелые копья, рыцари поскакали следом за своей королевой в новую атаку на ряды врагов.
Войско, осаждавшее город, никак не могло пробиться к стенам, поскольку для этого им надо было обойти рыцарей.
Стоя на стене, Мэт обливался потом. Он уже успел пропеть заклинание, призванное противостоять вражескому, из-за которого земля под копытами рыцарских лошадей могла стать вязкой. Затем вражеские колдуны попытались обратить доспехи рыцарей в ржавчину, но и на это Мэт ответил соответствующим заклинанием. Потом он отверг попытку врагов добиться того, чтобы ноги меровенсских коней подкосились, потом не дал колдунам утяжелить копья рыцарей. Он читал одно заклинание за другим, а рядом с ним трудился чародей-араб. Он размахивал руками и распевал по-арабски и тоже порядком изнемог.
Наконец наступила короткая передышка. Рыцари перестраивались для новой атаки, а азиатские колдуны вроде бы иссякли на какое-то время. Мэт опустил руки и, тяжело дыша, проговорил:
— Ну что, тяжко пришлось?
— Нисколечко, — выдохнул чародей. — На редкость простые заклинания, а некоторые даже корявые. Но их было столько!
Как ни невероятно, но варвары начали отступать от города. Мало-помалу орда стала разбиваться на малочисленные, более подвижные отряды.
— А ну-ка! — воскликнул Мэт. — Прочтем умножительное заклинание! Добьемся того, чтобы вместо каждого рыцаря появилось сто мнимых!
Не сговариваясь, Мэт и чародей-араб запели дуэтом:
Ваши подлые уловки
Вмиг мы разгадаем,
Мы стоим на изготовке,
Не ворон считаем!
Вам со счета бы не сбиться,
Как считать начнете:
Где один сражался рыцарь,
Мигом встанет сотня!
В следующее же мгновение вокруг города возникло плотное кольцо рыцарей-европейцев, которые незамедлительно набросились на разрозненные отряды варварской кавалерии. Если бы кто-то додумался присмотреться к гербам на щитах рыцарей, то насчитал бы по сотне гербов одной и той же разновидности, однако азиаты явно не были подкованы в европейской геральдике. Взвыли гулкие трубы, и варварское войско, истрепанное и изрядно поредевшее, отступило от стен Иерусалима.
Алисанда повернула коня и повела свою, также уставшую армию к городу. Ворота распахнулись перед меровенсским войском, а вот клонированные рыцари продолжали бой: преследуя варваров, они прогнали их за холмы и погнали еще дальше.
* * *
Химена глянула на мужа. Она вдруг почувствовала, как в ее сердце начало прорастать семя сомнения. Если бы оно проросло, из него выросла бы ветвистая лоза под названием «ревность». Безусловно, Химена слышала рассказы Мэта о сладострастной джинне Лакшми, которая спасла ему жизнь во время странствий между этим миром и Нью-Джерси. Но одно дело — рассказы и совсем другое — лицезрение этой красотки воочию. Льстивые речи, расточаемые Рамоном, при этом помогали весьма ограниченно.
— О нет, мне даже удивительно слушать о том, чтобы Мэт был способен похитить дитя, родившееся от брачного союза джиннов, из колыбели, — возражал Рамон. — Я уверен, это не его проделки, а тех, кто ему противостоит. Расскажи мне, как все произошло. В какой... манере?
— В манере? О каких манерах тут можно говорить? Я выкупала детей и дала им порезвиться в подушках, а сама вышла из комнаты, чтобы развесить выстиранные пеленки! И минуты не прошло — всего-то несколько секунд, — а когда я вернулась, моих малюток и след простыл! — Огромные глаза Лакшми залились слезами, и она вытащила из-за лифа «крошечную» туфельку без задника размером с небольшую лодку. — Только это и осталось — эта туфелька, которую я столь любовно вышила своими руками! А все остальное пропало — шальварчики, жилетики, туфельки, все-все, и мои детки вместе с ними!
— Ах, бедняжка! — вскричала Химена, сердце которой преисполнилось сочувствия к джинне, которая оказалась ее подругой по несчастью. При этом боль и страдания джинны были еще сильнее — ведь она была матерью, а Химена — бабушкой.
— И ты решила, что это — дело рук Мэтью, — мрачно заключил Рамон.
— Само собой, я подумала о вашем сыночке! Разве он — не самый могущественный маг на Западе?
Химена, не веря своим глазам, смотрела на Лакшми. Неужто о ее Мэте действительно ходит такая слава?
— Кто же еще владеет таким волшебством, чтобы суметь похитить детей у джиннов, даже таких малюток?
— Боюсь, что такое недоступно даже Мэту, — покачал головой Рамон. — Он ведь не Соломон, в конце концов.
— А кто еще! Кто? — в гневе возопила Лакшми. — Кто еще изо всех магов Запада?
Химена знала, что от гнева до страха — один шаг, и потому воскликнула:
— Бедненькая! Я понимаю, как ты напугана — ведь моих внуков тоже только что похитили! Так давай же разделим друг с другом нашу печаль и перестанем препираться!
— Ваших внуков... украли? — Кровь отлила от лица Лакшми, она вперила взгляд в маленькую фигурку Химены, стоявшей на крепостной стене. — Малышей Мэтью? Его отпрысков тоже похитили?!
— Да, его детей и детей Алисанды, — подтвердила Химена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145