Оставили убежище и маяк, чтобы он мог вызвать помощь.— Какая жестокость!— Неправда, никакой опасности на самом деле не было: несомненно, его спасли до того, как у него кончились припасы.Но Джефри никак не мог угомониться.— Тогда зачем было оставлять его в таком месте? Можно было просто отвезти в город.— Потому что, если бы его отвезли на Цереру, власти определенно арестовали бы беглецов. А так властям потребовалось несколько дней, чтобы прислать спасателей, и это давало беглецам возможность оказаться в безопасности.— А почему они просто не убили его? — спросил Джефри.— Джефри! — воскликнула Корделия с укором.Но Фесс признался:— Кое-кто склонялся к такому решению, но предводитель беглецов предложил более гуманный выход.— Только предложил? — удивился Джефри. — Значит, он не обладал реальной властью среди соратников?— Не знаю, — ответил Фесс, — потому что такая проблема никогда не возникала. Никто не противоречил ему, когда он предлагал что-нибудь сделать.— Ты хочешь сказать, что они и не думали возражать? — поразился Джефри. — Разве это правильно?— Правильно, — подтвердил Фесс, — когда предложения верны.— А когда ты мне что-нибудь запрещаешь! — воскликнул Джефри. — Должен я тебя слушаться или нет?— Вопрос, конечно, интересный, Фесс, — усмехнулся Грегори.— Вы должны сами решать, дети, и решать в каждом случае отдельно. Не нужно отказываться от возможности принимать решение, не следует для себя устанавливать незыблемые правила.— Тогда предложи нам правило, которое можно изменять, — сказал Магнус.— Ваши родители уже сделали это.Дети удивленно посмотрели друг на друга.— Ты играешь с нами? — спросил Джефри.— Нет, — сказал Грегори, — это не соответствует его природе.— Его природа — это верность хозяину, — сказал Магнус, — а его хозяин — папа.Корделия повернулась и сердито посмотрела на Фесса.— Значит, ты нас продал?— Нет, — ответил Фесс, — и если подумаешь, ты согласишься со мной. Если хочешь узнать, нужно ли подчиниться, в ответ я могу только сослаться на собственный опыт: «Подчиняйся, но сохраняй верность своей программе».Джефри прищурился.— Какой в этом смысл для человека из плоти и крови? Какая у нас программа, которой мы были бы верны?— Тебе придется узнавать это на собственном опыте, Джефри, — заявил Фесс. — Это и есть часть процесса взросления.Дети смотрели на него, пытаясь решить, стоит ли сердиться.Затем Магнус улыбнулся.— Но ведь ты этого не знал, когда впервые осознал себя, как некое «Я»?— У меня не было подпрограмм для разрешения противоречий между моей программой и ежедневными проблемами, с которыми я встречался. Но моя программа дает возможность создания таких подпрограмм.— И ты создавал такие подпрограммы, обдумывая события, о которых только что рассказал нам, верно?— Это правильное заключение.— Значит, у тебя тоже был период взросления! — воскликнула Корделия.— Да, период, эквивалентный у человека подростковому. Я рад, что тебе доставило удовольствие это открытие, Корделия.— О, мы всегда стараемся научиться у тех, кто прошел по дороге жизни перед нами, — весело сказал Магнус. — А у кого ты научился разрешать такие противоречия, Фесс?Робот некоторое время молчал, потом медленно проговорил:— Я создавал подпрограммы, руководствуясь принципами своей базовой программы, Магнус. Но дополнительно я включил в них и некоторые концепции, усвоенные у человека, рассуждения которого соответствовали строгой логике, помогали сопоставлять события нынешние и прошлые, находить сходства и различия и давать верные оценки.— И кто был этот человек?— Предводитель беглецов.— Твой третий владелец? — Магнус вздрогнул. — Но почему он оказал на тебя такое большое влияние?— Главным образом благодаря своему выдающемуся уму, Магнус, хотя сам он не согласился бы с таким утверждением. И воздействие его идей на меня оказалось особенно сильным, потому что он первым из моих хозяев был по-настоящему хорошим человеком.— Судя по тому, что ты нам рассказал, я могу в это поверить, — Магнус задумался. — Но кто он был, этот образец совершенства, этот предводитель беглецов?— Его называли Тодом Тамбурином, и он вряд ли мог претендовать на почетное звание образца совершенства, хотя в глубине души мой хозяин, несомненно, был хорошим человеком.— Тод Тамбурин... — Корнелия ошеломленно смотрела на Фесса. — Ты хочешь сказать, что это был Уайти-Вино, о котором ты только что рассказывал? Тот самый, который помог внучке справиться с комплексом ложной вины из-за смерти родителей?— Тот самый, — согласился Фесс. Грегори нахмурился.— Но как получилось, что он оказался тезкой другого «Тода Тамбурина», о котором ты нам рассказывал на уроках?— Очень просто. Он не тезка, а все тот же человек.У Джефри от изумления отвисла челюсть.— Тот самый Тод Тамбурин? Слабак с пером и чернилами? Тот, которого ты назвал величайшим земным поэтом?— Это не только мое мнение, дети, но общее мнение земных критиков. И вряд ли его можно назвать слабаком.— Тот самый, стихи которого ты заставлял нас заучивать наизусть, хотим мы того или нет? — продолжал Джефри.— Неужели тебе они так не нравились? — поддел его Магнус.Джефри поморщился.— Нет, конечно. Его «Мятежники и адмирал» просто класс, да и баллады очень хороши. Но в «Упадке и падении свободы» я, например, не вижу проку.— Я тоже, — согласилась Корделия, — но мне очень нравятся его «Радость молодой жены» и «Ухаживания Денди».— Еще бы, — усмехнулся Джефри.— Дети, у каждого, кто читал его стихи, есть свои любимые, — быстро сказал Фесс, предупреждая стычку, — хотя мало кто знает автора. Да, моим третьим владельцем был Тод Тамбурин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87