Но и она, если захочет, может заложить меня с потрохами.
- Ты ее - за глотку, а она тебя - за яйца?
- Именно, Витя! - обрадовался сообразительности Кузьминского Антон. Но у нее только страх, а у меня еще и удовольствие от остроты ощущений.
- Тогда ты не садист. Ты - мазохист.
- Фуюшки! - в очередной раз возликовал Антон. - Я - сверху!
- Как и положено в этом деле мужику.
- Ты не понял, Витя! Мне есть что топтать. Ее изысканную любовь, ее надежды на тихое семейное счастье, ее мечты о будущем. А ей топтать нечего!
- Это уж точно, - охотно согласился Кузьминский.
- Не понял, - насторожился Антон.
- Чего уж тут понимать. Ты - сверху.
- Я - сверху, - удовлетворившись объяснением, повторил Антон. - Я теперь во всем сверху, понимаешь, во всем! - Загорелся вдруг в желании облагодетельствовать: - Хочешь, я твое собрание сочинений издам? Без всякой для себя выгоды, просто так. Сколько ты там томов написал? В Финляндии отпечатаем. На роскошной бумаге, в бумвиниле с золотым тиснением, целофанированная суперобложка. У меня там связи, я там наш рекламный журнал печатаю. О деньгах не думай, денег - навалом. И гонорар по пятьсот за лист. Аванс хоть сейчас можешь получить. - Полез в карман пиджака и вытащил толстую пачку стодолларовых, тысяч на двадцать. - Сколько тебе?
- Давай об этом в другой раз поговорим. О таких вещах в забегаловке не договариваются.
- А я договариваюсь.
- А я - нет.
Помолчали. Но вскоре Антон вдохновился новой идеей:
- Сейчас допьем и в гости поедем. К Олегу. У него сегодня прием. Да ты его знаешь! Олег Радаев, певец такой знаменитый.
- Бывший, - напомнил Кузьминский. - И что мне там делать? Вместе с хозяином, дуэтом так сказать, петь про то, что коммунизм зовет?
- Ты - скотина, Кузьминский. У тебя ничего святого за душой.
- Чего нет, того нет, - весело согласился литератор.
- Ты - подлец, - дополнил характеристику собеседника пресс-атташе.
- Рыло начищу, - предупредил Кузьминский.
- Руки коротки, - вскинулся Антон.
- Я и короткими, - пообещал литератор, и по его глазам пресс-атташе понял, что этот действительно сможет и короткими.
- Ну, бей, бей!
- В следующий раз, - пообещал Кузьминский и встал. Сейчас надо уйти так, чтобы Антон, задыхаясь в ненависти, помнил только обиду и забыл о разговоре. А для этого: - Но аванс ты получишь сейчас.
Он наотмашь тыльной стороной ладони врезал по одутловатой щеке. Антона кинуло на спинку стула. Он вскочил в ярости, но, увидев пустые глаза Виктора, понял: этот убьет- и сел.
- В следующий раз так в следующий раз. - И взревел: - Но бойся меня, скот!
О том, что ему надо бояться, Кузьминский услышал уже у выхода. По двум мраморным пролетам он поднялся в вестибюль-раздевалку, где уже в полной боевой готовности пожилые гардеробщицы ждали вечернего наплыва. Кузьминский завернул в коридорчик и постучал в скромную дверь.
- Войдите! - мелодично отозвались за дверью.
Моложавая подобранная дама была единственной в комнате с тремя столами. Но и она собиралась на выход, уже в плаще подкрашивала губы.
- Уходишь? - не здороваясь, удивился Кузьминский и, подойдя к даме, поцеловал ее в макушку. Она обернулась к нему и мазнула губами по его щеке. Успокоила:
- Не бойся, не испачкала.
- Сегодня, значит, не клубишься?
- Сегодня приглашенные. Так что дома наверняка интереснее.
Он обнял ее сзади за талию, положил подбородок на ее плечо, покачал легко из стороны в сторону, тихонько спросил почти в ухо:
- Как живешь без меня, Ляля?
- Все быльем поросло, - тяжело дыша, сказала Ляля и взмолилась: Отпусти меня, Витька!
- Я к ней со всей душой, удовольствие хотел дамочке доставить, а она в крик...
- Ты - мерзавец, Витька. Зачем пришел?
- Позвонить, - честно признался Кузьминский.
- Нет, ты действительно мерзавец! - почти восхитилась обаятельной наглостью бывшего любовника Ляля. - Как можно такое говорить?!
- И так нельзя, и эдак нельзя! - протянул Кузьминский.- И чего уж хочет эта дамочка - прямо не знаю!
- Дамочка хочет, чтобы ты не попадался ей на глаза! Специально замуж вышла, чтобы от него отвязаться, а он тут как тут!
- Так я позвоню?
- Звони, горе ты мое, - разрешила Ляля и вернулась к прерванному занятию - красить губы.
Кузьминский набрал номер и, услышав казаряновский голос, начал с места в карьер:
- Обнаружился весьма перспективный скелет в шкафу, Рома. Симпатичный такой скелетик. По-моему, родственник того скелета, которого ты наверняка отыщешь в гардеробной своего клиента. Так что имей это в виду во время великосветского визита.
- Все понял, Витя. Подробнее говорить не можешь? - откликнулся догадливый Казарян.
- А надо?
- Да, пожалуй, сейчас не надо. Обсудим подробно, когда будет информация со всех сторон. Что делать собираешься?
- Блевать, Рома. Я только что из помойки похлебал.
(- Б-р-р-р, - выразила отвращение Ляля.)
- Продезинфицируйся, - посоветовал Казарян.
- Сейчас к Жорке поеду. Там и продизенфицируюсь. Ни пуха, Рома.
- К черту.
Он положил трубку. Ляля была недалеко - можно было дотянуться. Не вставая, погладил ее по крутому бедру.
- Отстань, - вяло потребовала она, отступила, чтобы он не мог ее достать, положила зеркальце и помаду в косметичку, бросила ее в сумку. - Я пошла, Витя.
- А я? На кого ты меня покидаешь? - Он встал и направился к ней.
- Не подходи! - в панике заорала она. - Не подходи! - И кинулась к двери.
- Это почему же я не должен подходить? - обиженно удивился он.
- Потому что я все еще неровно дышу к тебе, балда! - быстро проговорила она и выскочила за дверь. И уже из-за двери крикнула: - Уходить будешь, захлопни дверь!
* * *
Кинорежиссер, народный артист России, армянин Роман Казарян позволил жене Зое помочь ему надеть блейзер (смокингов не признавал) и поправить узел галстука от Версаче на идеально отутюженной рубашке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128