Я и сам не предполагал, что пойду туда.
Это был точнейший смертельный выстрел. Накрытие. Значит, я на заводе уже
не в первый раз. Хронос! Хронос! Ковчег! Я подумал, что если сейчас на
улице меня ждет Циркуль-Клазов, то _о_н_и_ и в самом деле вычисляют каждый
мой шаг. Каждое дыхание. У меня заныло в груди. Стрелки на будильнике
показывали десять пятнадцать.
- Что с вами луч-и-лось? - странно булькая, неразборчиво спросил
вахтер. Я его не слышал. Он говорил на неизвестном мне языке. Я вышел на
улицу, где царила куриная бархатная пыль: Циркуль-Клазов, клетчатый,
отутюженный, прислонившийся в тени на другой стороне, отклеился от забора
и непринужденно тронулся вслед за мной, по-гусиному задирая штиблеты. Он
шагал, как привязанный, в крупных зубах у него дымилась сигарета, и
белесые дымчатые слепые очки тонтон -макута, будто крохотные зеркала,
отражали небо.
Все было ясно.

Все было ясно.
Ревел умирающий тиранозавр на заводе, и перетекал через колючую
проволоку рыжий тягучий дым. Вспыхнули иглы чертополоха, врассыпную
бросились перепуганные воробьи.
Был август, понедельник.
Карась, догоняя сзади, жестко и уверенно взял меня под руку:
- Слушай внимательно, не перебивай: Постников _п_о_с_т_а_р_е_л_ - у
него выпадают зубы и облетели все волосы, ревматизм, артрит, язва
двенадцатиперстной, жутко опухают ноги, водянка, старческая слабость, он
уже ничего не помнит, ярко выраженный склероз, чавкает манной кашей и
надувает пузыри слюной. Это - один ноль. Достаточно? Венника превратили в
Пугало, он дежурит на Огородах - отруби и солома, дурацкий комбинезон,
размалеванная тупая морда, гусеницы, зной, чесотка, он кричит, машет
руками - птицы расклевывают затылок. Это - два ноль. Достаточно? С
Кусаковым ты уже разговаривал. Его сварили. Это - три ноль...
Карась был все тот же - танцующий, как на резине, гладкий, умытый,
любезный, в белой крахмальной рубашке при галстуке - улыбался квадратными
зубами и оглаживал идиотские, будто приклеенные усы.
Слабым мужским лосьоном веяло от его бритых щек.
Он нисколько не изменился.
- За мною - хвост, - напряженно сказал я.
- Н_е _в_и_ж_у_, - ответил Карась, мелко подпрыгивая и кося лошадиным
глазом на конверт с документами, торчащий у меня из-под мышки. - Слушай
меня внимательно: Это - четыре ноль! Гупкина закопали в городском саду.
Ночью. Под центральной клумбой. Когда тихо, то слышны животные стоны из
георгинов. Его не отпустят. Достаточно? Некто Б. угодил в Гремячую Башню.
Механические мастерские в подвалах - электропила, раскаленные напильники,
керамитовое сверление каждые два часа. Достаточно? Некто В. обитает теперь
в пруду - чешуя и мохнатые жабры, рыбий хвост, перепонка на спине, его
кормят кровавым мотылем. Достаточно? Следователь Мешков пошел на
повышение. Он уже подполковник, работает в прокуратуре. Это - пять, шесть
и семь. Достаточно? А гражданку Бехтину Любовь Алексеевну насмерть
защекотал Мухолов. Мухолов обожает престарелых. Он сначала интеллигентно
беседует с ними - о жизни, о страстях, а потом бережно, любовно щекочет им
пятки - у него мягкая щетина на пальцах. Это - восемь ноль! Кажется, весь
твой список! Не оглядывайся, не оглядывайся, прошу тебя! _Н_и_к_т_о _з_а
н_а_м_и _н_е _с_л_е_д_и_т_. Просто - Ковчег. Началась охота, распахнулся
город, двери стоят без запоров, колеблется земля, дикие прожорливые демоны
целой сворой спущены на прокорм с цепи. Я надеюсь, что о судьбе Корецкого
тебе хорошо известно?..
Карась ослепительно улыбался. Он шипел мне в ухо и одновременно, как
гуттаперчевый, мягко втягивал грудь, кланялся многочисленным встречным:
- Здравствуйте... Здравствуйте... Обязательно... Здравствуйте...
Здравствуйте... Очень-очень рад...
Я прикидывал, как от него избавиться. Мне вовсе не требовался
соглядатай. О судьбе Корецкого я, естественно, уже слыхал. Повернулись
скрипучие шестеренки и утащили изломанное тело внутрь. Плотно сомкнулись
зубья. Пала чернота. Тюрьма в областном центре. Воспаление легких.
Больница. Женщина без ресниц, точно клейстером, облитая до колен серым
блестящим платьем, поднимала фальшивый изгиб руки: В этом году
удивительный грибной сезон. У-ди-ви-тель-ный! По опушкам - где сухое
болото. В старом тихом березняке - из-под прелых листьев. С краю торфяника
- в кочках, в трухе, в серебристом упругом мху. Срежешь - ножка шевелится,
срежешь - ножка шевелится. Больно. Пищит, как живая мышь. - Она разливала
по чашкам светлый дымящийся кипяток. - Пейте, пожалуйста, у меня
исключительная заварка, продавали наборы: пачка индийского и клопомор. -
Голые резиновые веки, жидкие зрачки, волосы, стянутые на затылке так, что
дугой подскочили брови. Это было вчера. Я спросил, сатанея: Когда он умер?
- Кто умер? - Ваш муж. - Какой-такой муж? - Обыкновенный. - Ах, муж!.. -
Вот именно, муж. - Муж мой умер давно. - Неужели давно? - Целый месяц
прошел. - Всего один месяц? - Так нам сообщили _о_т_т_у_д_а_. - Женщина
пожимала плечами. Квартира была очень чистая. Маленькая кухня была очень
чистая. Очень чистый солнечный свет лился через очень чистые, холодные,
совсем неживые стекла. Я прихлебывал кипяток. Дрожала никелированная
крышка на чайнике. Все было отброшено, забыто, развеяно в легкий и
ненужный прах. Уже тогда начала вырастать стена. Длинная угловатая фигура,
словно привидение, бесшумно остановилась в дверях: Мама, что этому типу
надо? - Ниночка, это корреспондент из Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83