"Дело жизни и смерти...
Обращаюсь к тебе, потому что... Травля, шантаж, угрозы... То же -
секретарь горкома... Если еще существует порядочность... Умоляю... Во имя
дружбы... Никогда... Опасаюсь физической расправы"... - В общем, - вопль,
смятение. Судороги червяка. Тоненький листочек трепыхался у меня в руках.
Мне казалось, что я слышу голос редактора - безнадежный и задыхающийся,
вижу его отечные щеки, отливающие желтизной, мягкие болезненные вдавления
на лбу. Это было письмо Черкашина к шефу. Две недели назад. Вечность.
Значит, моего отправления шеф все-таки не получал. Хронос! Хронос! Ковчег!
Я с размаху пнул круглую коричневую ступню, низ которой был облеплен
бумагой. Мне хотелось завыть. Что-то чмокнуло у бегемота внутри, и по
всему туловищу пробежала быстрая волна сокращений. Шеф вдруг зашевелил
тумбообразными ногами. - В чем, собственно, дело? - неприязненно спросил
он. - Почему такой развал? Мусор перед носом. Помойка. Ты здесь игрища
устраиваешь, что ли? Между прочим, где мой любимый стул? Нет моего
любимого стула! Р-р-распустились, мер-р-рзавцы, мебель ломаете!.. -
Неуклюже сел и облизал недоеденную траву с морды. - Что тебе надо? Зачем
ты явился? Твое место не здесь. Иди работай! Без тебя тут - всего хватает!
- Он крутил продолговатой мясистой башкой. Влажно хлюпали ноздри,
пропуская дыхание. Колыхался живот, и толстенные валики жира
образовывались на шее. - Документы, - в упор сказал я. - Какие документы?
- По делу Корецкого. - Не понимаю. - Бандероль. - Ну и что? -
Восемнадцатого августа. Вот квитанция. - Шеф, обнюхивая подмышки, еле
покосился на нее. - Убери свою фитюльку. - Почему? - спросил я. - Потому
что выбрось! - Он внезапно чихнул, и квитанция вылетела из моей руки.
Неожиданный сквозняк подхватил ее. Будто призрачные, заколебались стены.
Медленно прошелестело на полу. Свет мигнул. - Документы надо уничтожить, -
сказал я. - Надо уничтожить документы: точка возмущения исчезнет, вариация
будет ликвидирована, пропадет давление, я не собираюсь за вас
расплачиваться, я хочу быть - _к_а_к _в_с_е_. - Кажется, я кричал. Не
знаю. Шеф впервые поднял красные звериные глаза, где метались кипящие
искры. - Только на меня не рассчитывай, - предупредил он. - Уничтожить!
Уничтожить - это проще всего. Ситуация в стране неясная. Видимо, идет
грандиозный раздрай. Ты газеты хоть немного читаешь? _У_б_и_р_а_ю_т_,
по-видимому, и тех и других. Вероятно, прет какой-то локомотив. Ты как
хочешь, а я на рельсы не лягу. - Шеф недобро сощурился. Из-под нижней губы
его торчали клыки. - Что ты смотришь на меня? - спросил он. - Бей! Бей и
уходи отсюда! - А куда? - поинтересовался я. - Шеф опять мотнул головой, и
одновременно в дверь коротко и деликатно постучали: Валентин Сергеевич,
вас там спрашивают... - Интонация была кисло-приторная. Вероятно,
Маргарита. Маргарита везде успеет. - Ну, дождались, - обреченно сказал
шеф. - Это за вами? - За мной. - Он вскочил с необычайной легкостью. -
Чтоб тебя так!.. Видишь, у меня рук нету?!.. - Пыльный тяжелый рулон
опрокинулся из хозяйственного закутка, - во все стороны прыснули глянцевые
тараканы, и покатилась медная крышечка от чернильницы. Я едва успел
отскочить. - Поднимай, поднимай!.. - закричал шеф. Рулон был мятый,
исключительно неудобный. Он все время сворачивался обратно. Сильно мешали
пачки бумаг, разъезжающиеся под ногами. Шеф топтался, как башенный кран. В
крохотном кабинетике ему было не развернуться. Где-то очень далеко
стрекотала машинка. Ручка на дверях осторожно перемещалась: Валентин
Сергеевич, к вам двое мужчин... - Было ясно, что Маргарита просто так не
отстанет. _О_с_т_а_н_о_в_ есть _о_с_т_а_н_о_в_. Шефу теперь придется
несладко. Чрезвычайно несладко. Туго придется. Хорошо еще, что дверь
заперта. Значит, дверь все-таки заперта? Впрочем, это ничего не меняет. Я
поставил неказистую табуретку, вынутую из-под стола, и, раскачиваясь,
кое-как вскарабкался на нее. Табуретка очень опасно поскрипывала.
Вероятно, вылезли шипы. Шеф протягивал мне снизу твердолистый конец
рулона. А в зубах у него уже был молоток. Я ударил, и мышиным шорохом
потекла штукатурка внутри стены. Перекрытия были очень старые. Еще
довоенные. - Крепче, крепче! - приговаривал шеф, обдирая боками углы. Он
натужно пыхтел и подсовывался грушевидными ноздрями. Прямо под молоток.
Так бы ему и залепил! Я ловил равновесие, опираясь локтем о шкаф. Я боялся
упасть. Упаду, тогда - все. Мускулы одеревенели. Здоровенные гвозди
входили, как в масло. - Валентин Сергеевич... - проникал снаружи
надоедливый кислый голос. Маргарита не успокаивалась. Я ударил в последний
раз и автоматически спрыгнул, чуть не перевернувшись вместе с табуреткой.
Дело было сделано. Транспарант висел вкривь и вкось, по периметру огибая
кабинет, серебристые шляпки оттягивали его зигзагом, верхняя кромка ужасно
пузырилась, а один конец, не поместившись, просто болтался в воздухе, - но
он все-таки висел, и большие печатные буквы возвещали с малинового
полотна: "Партия - наш рулевой!" - Вот теперь мы в безопасности, -
удовлетворенно сказал шеф. - Только немного кривовато, как ты думаешь? -
Обойдется, - ответил я. - И над дверью остается какая-то щель. -
Небольшая, - ответил я. - Если - щель, то _о_н_и_ могут сюда просочиться,
- озабоченно сказал шеф. - Ну и наплевать, - сказал я. - Наплевать? -
спросил шеф. - Наплевать! - сказал я. И отбросил молоток, потому что мне
действительно было наплевать на все на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83