Бежал он неловко, дергаясь и пошатываясь, чтобы не наступать на раны, перетянутая икра болела из-за жгута. Справа, отделенный от стоящих позади новых зданий завесой дождя, резал глаз своей древностью дворец Сент-Джеймс, отбрасывая ковыляющего под его стенами Муна на несколько столетий назад. Жгут разболтался и соскользнул на щиколотку.
Запыхавшись, он сбавил ход и похромал направо, на Куинз-уок. Пайк – если судить по внешности[19] – стоял под одним из деревьев, росших вдоль тропинки. О'Шонесси и Кодрингтон укрывались на эстраде слева. Тело Муна сотрясалось в паралитической рысце. Одной ноте было холодно, другой тепло. Он чувствовал, как его левая туфля заполняется кровью.
Приближаясь к Пиккадилли, он опять заволновался: возможно, кто-нибудь – одноногая дама, размер шестой, – добрался туда раньше его. Но туфля валялась там, где он ее бросил. Возбужденный своим рыцарством и перспективой вручить подарок своей Даме, он положил туфлю в карман. Он был уверен, что она не догадалась.
Пиккадилли оказалась еще более пустой, чем когда он пересекал ее раньше. Дождь усилился, и он поспешил под колоннаду «Рица». Под ней с удобством разместилось с полдюжины людей. Только один (Мордлет?) смотрел на него. В сторону Серкус прошелестела машина. Транспорта было очень мало. Однако, посмотрев на дорогу, он увидел ковбоя, ведущего в его сторону лошадь.
– Мистер Джонс!
Ковбой посмотрел на него, но это оказался не мистер Джонс, не Убоище, не кто-нибудь, кого он когда-либо видел прежде.
Мун безнадежно огляделся, сунув в карманы пальто руки: одна сжимала туфлю, другая бомбу. Нереальность его положения изумила его. Он помнил время, когда смысл и необходимость бомбы были для него самоочевидны и не вызывали никаких вопросов, за исключением отсчета, но теперь, когда время пошло, бомба в одном кармане значила не больше, чем туфля в другом, а то и меньше.
Он пересек Арлингтон-стрит, пытаясь уложить свою недавнюю историю в схему, которая смогла бы предопределить его следующий шаг. На следующем углу он заглянул на Сент-Джеймс-стрит и на левой стороне увидел невдалеке розовую карету, стоящую задом к нему.
Мун поспешил к ней, пройдя между клубами «Девоншир» и «Уайтс», между «Брукс» и «Будлс», и понял, что девятый граф так и не добрался до своего клуба: эта карета принадлежала не лорду Малквисту. Просто еще одна розовая карета.
Она стояла перед пустым служебным зданием. Оглобли покоились на земле по обе стороны кучки навоза; брошенная, она напоминала улику в каком-нибудь воображаемом «Деле о пропавших лошадях». Мун обошел карету и заглянул внутрь. Пусто, лишь рулон розовой туалетной бумаги лежал на сиденье, бросая вызов асам детективного сыска.
Мун уселся на ступеньку кареты и снял левую туфлю. Внутри она промокла от крови и дождя. Он стянул носок и отжал из него розоватую влагу.
«Итак: оладьи с Малквистом, в карету, сбиваем женщину, лошади несут, перед „Рицем" видим пьяную Лауру, как оказывается – в одной туфле, и Ролло, прибываем домой, ковбой натирает жене задницу, еще один ковбой, перестрелка, входит Воскресший Христос, ковбои отбывают, потасовка в спальне, падение в ванну, приходит генерал, Джейн и Малквист отбывают, Мари мертва, генерал получает по кумполу, бомба тикает бомба тикает».
Он надел носок и туфлю.
«Итак, на сей раз с начала: однажды, идя домой через парк, что я вижу – человека на лошади, со львом, да, просто волшебство, как в сказке, прекрасно одетого человека на лошади, мерцающей, как уголь, и на его руке сидит сокол, и черный плащ откинут за плечи, открывая светло-голубой шелк, его лошадь выгибается, скачет по мягкой влажной земле меж деревьев, сияя черным после дождя, и огромная кошка львиного цвета бежит…
Пожалуйста, только главное».
Из кресла, придвинутого к окну клуба «Карлтон», за ним наблюдал какой-то старикан. Мун пошел дальше и свернул налево, на Пэлл-Мэлл.
«Итак (задом наперед): иду с порезанными так или иначе ногами, руками и лицом, после отбытия из дома лорда Малквиста, после того как занимался любовью, трахался, изведывал плотские утехи, совершал прелюбодеяние и прочими способами познавал, имел и драл леди (Лауру) Малквист, после прибытия туда, после отбытия из дома после написания дневника, после отбытия Джейн с лордом (девятым графом) Малквистом после прибытия генерала после смерти Мари после отбытия ковбоев после возвращения домой в карете после прогулки – во время которой я встретил Воскресшего Христа, Лауру (леди) Малквист (пьяную, в парке, в одной туфле), Ролло и женщину на Пэлл-Мэлл – после оладий с девятым графом после возвращения домой через парк, во время которого я увидел человека на лошади и со львом. А когда начала тикать бомба?»
Мун прохромал клубы «Армия и флот», «Оксфорд и Кембридж», «Ройял аутомобил», «Джуниор Карлтон», «Реформ», «Трэвеллерс» и «Атенеум» и вышел на Ватерлоо-Плейс между Крымским монументом и статуей Напьеру, захватившему Синд и отославшему сообщение «Грешен».[20] Снова вспоминая свою историю в попытках восстановить условия и симптомы, которые сделали бомбу естественной частью его бытия, Мун припомнил только беспричинные страхи и обычные комплексы, ныне беспочвенные.
Он словно стал жертвой невероятного заговора, устроенного при его рождении, ведущего его от одной запланированной встречи к другой с единственной целью: вложить ему в руки самодельную бомбу, а в промежутках отравляющего его душевное спокойствие обломками безумного загнивающего общества, распадающегося со скоростью появления бесконечного потомства, заманивая его в состояние паранойи, где бомба становится его личным прибежищем, которое вызовет остановку;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51