..
- За систематический пессимизм, - сказал Виктор вслух, - ведущий к
подрыву служебной дисциплины и веры в разумное будущее, приказываю тайного
советника Голема побить камнями в экзекуторской.
Голем хмыкнул.
- Я всего лишь коллежский советник, - сообщил он. - И потом, какие
пророки в наше время? Я не знаю ни одного. Множество лжепророков и ни
одного пророка. В наше время нельзя предвидеть будущее - это насилие над
языком. Чтобы вы сказали, прочитав у Шекспира: предвидеть настоящее? Разве
можно предвидеть шкаф в собственной комнате?.. А вот идет мой инспектор.
Как вы себя чувствуете, инспектор?
- Прекрасно, - сказал Павор, усаживаясь. - Официант, двойной коньяк!
Там, в вестибюле, нашего живописца держат четверо, - сообщил он. -
Объясняют ему, где вход в ресторан. Я решил не вмешиваться, потому что он
никому не верит и дерется... О каких шкафах идет речь?
Он был сух, элегантен, свеж, от него пахло одеколоном.
- Мы говорили о будущем, - сказал Голем.
- Какой смысл говорить о будущем? - возразил Павор. - О будущем не
говорят, будущее делают. Вот рюмка коньяка. Она полная. Я сделаю ее
пустой. Вот так. Один умный человек сказал, что будущее нельзя предвидеть,
но можно изобрести.
- Другой умный человек сказал, - заметил Виктор, - что будущего нет
вообще, есть только настоящее.
- Я не люблю классической философии, - сказал Павор. - Эти люди
ничего не умели и ничего не хотели. Им просто нравилось рассуждать, как
Голему пить. Будущее - это тщательно обезвреженное настоящее.
- У меня всегда возникает странное ощущение, - сказал Голем, - когда
при мне штатский человек рассуждает как военный.
- Военные вообще не рассуждают, - возразил Павор. - У военных только
рефлексы и немного эмоций.
- У большинства штатских тоже, - сказал Виктор, ощупывая свой
затылок.
- Сейчас ни у кого нет времени рассуждать, - сказал Павор, - ни у
военных, ни у штатских. Сейчас надо успевать поворачиваться. Если тебя
интересует будущее, изобретай его быстро, на ходу, в соответствии с
рефлексами и эмоциями.
- К чертям изобретателей, - сказал Виктор. Он чувствовал себя пьяным
и веселым. Все стояло на своих местах. Не хотелось никуда идти, хотелось
оставаться здесь, в этом пустом полутемном зале, еще совсем не ветхом, но
уже с потеками на стенах, с расхлябанными половицами, с запахом кухни,
особенно если вспомнить, что снаружи во всем мире идет дождь, над
островерхими крышами - дождь, и дождь заливает горы и равнину, и
когда-нибудь он все это смоет, но это случится еще очень нескоро... хотя,
если подумать, сейчас ни о чем нельзя говорить, что это случится не скоро.
Да, милые мои, давно оно прошло, время, когда будущее было повторением
настоящего, а все перемены маячили где-то за далеким горизонтом. Голем
прав, нет на свете никакого будущего, оно слилось с настоящим, и теперь не
разобрать, где что.
- Изнасилован мокрецом! - сказал Павор злорадно.
В дверях ресторана показался доктор Р. Квадрига. Несколько секунд он
стоял, с тяжелым вниманием обозревая ряды пустых столиков, затем лицо его
прояснилось, и он, резко качнувшись вперед, устремился к своему месту.
- Почему вы их называете мокрецами? - спросил Виктор. - Что они -
мокрыми у вас стали от дождя?
- А почему нет? - сказал Павор. - Как их, по-вашему, называть?
- Очкариками, - сказал Виктор. - Доброе старое слово. Спокон веков
называли их очкариками.
Доктор Р. Квадрига приближался. Спереди он был весь мокрый, вероятно,
его отмывали над раковиной. Выглядел он утомленным и разочарованным.
- Черт знает что, - брезгливо сказал он еще издали, - никогда со мной
такого не бывало - нет входа! Куда ни ткнусь - везде сплошные окна...
Кажется, я заставил вас ждать, господа. - Он упал в свое кресло и узрел
Павора. - Опять он здесь, - сообщил он Голему доверительным шепотом. -
Надеюсь, он вам не мешает... А со мной, знаете ли, произошла удивительная
история. Всего облили...
Голем налил ему коньяку.
- Благодарю вас, - сказал доктор Р. Квадрига, - но я, пожалуй,
пропущу пару кругов. Надо обсохнуть.
- Я вообще за все старое доброе, - объявил Виктор. - Пусть очкарики
остаются очкариками. И вообще пусть все остается без изменений. Я -
консерватор... Внимание! - сказал он громко. - Предлагаю тост за
консерватизм. Минуточку...
Он налил себе джину, встал и оперся рукой на спинку кресла.
- Я - консерватор, - сказал он. - И с каждым годом становлюсь все
консервативнее, но не потому что ощущаю в этом потребность...
Трезвый Павор с рюмкой наготове глядел на него снизу вверх с
подчеркнутым вниманием. Голем медленно ел миногу, а доктор Р._Квадрига,
казалось, тщился понять, откуда до него доносится голос и чей. Все было
очень хорошо.
- Люди обожают критиковать правительства за консерватизм, - продолжал
Виктор. - Люди обожают превозносить прогресс. Это новое веяние и оно
глупо, как все новое. Людям надлежало бы молить бога, чтобы он давал им
самое косное, самое заскорузлое и конформистское правительство...
Теперь и Голем поднял глаза и смотрел на него, и Тэдди за своей
стойкой тоже перестал перетирать бутылки и прислушался, только вот затылок
вдруг заломило, и пришлось поставить рюмку и погладить желвак.
- Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей
главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было
оправдано раньше, но сейчас такая функция государства просто необходима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11