Потом он поставил графин на пол и расстегнул на Юрковском куртку. Он увидел странный ветвистый рисунок на коже, бегущий через грудь от плеча до плеча. Рисунок был похож на силуэт каких-то диковинных водорослей – темно-багровый на смуглой коже. Некоторое время Дауге тупо разглядывал странный рисунок, а затем вдруг сообразил, что это след сильного электрического удара. Видимо, Юрковский упал на обнаженные контакты под высоким напряжением. Вся измерительная аппаратура планетологов работала под высоким напряжением. Дауге побежал в медицинский отсек.
Он сделал четыре инъекции, и только тогда Юрковский открыл, наконец, глаза. Глаза были тусклые и смотрели довольно бессмысленно, но Дауге очень обрадовался.
– Фу ты, черт, Владимир, – сказал он с облегчением, – я уж думал, что дело совсем плохо. Ну как ты, встать можешь?
Юрковский пошевелил губами, открыл рот и захрипел. Глаза его приобрели осмысленное выражение, брови сдвинулись.
– Ладно, ладно, лежи, – сказал Дауге. – Тебе надо немного полежать.
Он оглянулся и увидел в дверях Шарля Моллара. Моллар стоял, держась за косяк, и слегка покачивался. Лицо у него было красное, распухшее, и он был весь мокрый и обвешан какими-то белыми сосульками. Дауге даже показалось, что от него идет пар. Несколько минут Моллар молчал, переводя печальный взгляд с Дауге на Юрковского, а планетологи озадаченно глядели на него. Юрковский перестал хрипеть. Потом Моллар сильно качнулся вперед, перешагнул через комингс и, быстро семеня ногами, подобрался к ближайшему креслу. У него был мокрый и несчастный вид, и, когда он сел, по каюте прошла волна вкусного запаха вареного мяса. Дауге пошевелил носом.
– Это суп? – осведомился он.
– Oui, monsieur, – печально сказал Моллар. – Въермишелль.
– И как суп? – спросил Дауге. – хорошё-о?
– хорошё-о, – сказал Моллар и стал собирать с себя вермишель.
– Я очень люблю суп, – пояснил Дауге. – И всегда интересуюсь как.
Моллар вздохнул и улыбнулся.
– Больше нет суп, – сказал он. – Это биль очень горячий суп. Но это биль уже не кипьяток.
– Боже мой! – сказал Дауге и все-таки захохотал.
Моллар тоже засмеялся.
– Да! – закричал он. – Это биль очень забавно, но очень неудобно, и суп пропал весь.
Юрковский захрипел. Лицо его перекосилось и налилось кровью. Дауге встревоженно повернулся к нему.
– Вольдемар сильно ушибся? – спросил Моллар. Вытянув шею, он с опасливым любопытством глядел на Юрковского.
– Вольдемара ударило током, – сказал Дауге. Он больше не улыбался.
– Но что произошло? – сказал Моллар. – Било так неудобно…
Юрковский перестал хрипеть, сел и, страшно скалясь, стал копаться в нагрудном кармане куртки.
– Что с тобой, Володька? – растерянно спросил Дауге.
– Вольдемар не может говорить, – тихо сказал Моллар.
Юрковский торопливо закивал, вытащил авторучку и блокнот и стал писать, дергая головой.
– Ты успокойся, Володя, – пробормотал Дауге. – Это немедленно пройдет.
– Это пройдет, – подтвердил Моллар. – Со мною тоже било так. Биль очень большой ток, и потом все прошло.
Юрковский отдал блокнот Дауге, снова лег и прикрыл глаза.
– «Говорить не могу», – с трудом разобрал Дауге. – Ты не волнуйся, Володя, это пройдет.
Юрковский нетерпеливо дернулся.
– Так. Сейчас. «Как Алексей и пилоты? Как корабль?» Не знаю, – растерянно сказал Дауге и поглядел на люк в рубку. – Фу, черт, я обо всем забыл.
Юрковский мотнул головой и тоже посмотрел на люк в рубку.
– Я узнаю́, – сказал Моллар. – Я все сейчас буду познать.
Он встал с кресла, но люк распахнулся, и в кают-компанию шагнул капитан Быков, огромный, взъерошенный, с ненормально лиловым носом и иссиня-черным синяком над правой бровью. Он оглядел всех свирепыми маленькими глазками, подошел к столу, уперся в стол кулаками и сказал:
– Почему пассажиры не в амортизаторах?
Это было сказано негромко, но так, что Шарль Моллар перестал радостно улыбаться. Наступила короткая тяжелая тишина, и Дауге неловко, кривовато усмехнулся и стал глядеть в сторону, а Юрковский снова прикрыл глаза. «А дела-то неважные», – подумал Юрковский. Он хорошо знал Быкова.
– Когда на этом корабле будет дисциплина? – сказал Быков.
Пассажиры молчали.
– Мальчишки, – сказал Быков с отвращением и сел. – Бедлам. Что с вами, мсье Моллар? – спросил он устало.
– Это суп, – с готовностью сказал Моллар. – Я немедленно пойду почиститься.
– Подождите, мсье Моллар, – сказал Быков.
– Кх… де мы? – прохрипел Юрковский.
– Падаем, – коротко сказал Быков.
Юрковский вздрогнул и поднялся.
– Кх… уда? – спросил он. Он ждал этого, но все-таки вздрогнул.
– В Юпитер, – сказал Быков. Он не смотрел на планетологов. Он смотрел на Моллара. Ему было очень жалко Моллара. Моллар был в первом своем настоящем космическом рейсе, и его очень ждали на Амальтее. Моллар был замечательным радиооптиком.
– О, – сказал Моллар, – в Юпитер?
– Да. – Быков помолчал, ощупывая синяк на лбу. – Отражатель разбит. Контроль отражателя разбит. В корабле восемнадцать пробоин.
– Гореть будем? – быстро спросил Дауге.
– Пока не знаю. Михаил считает. Может быть, не сгорим.
Он замолчал. Моллар сказал:
– Пойду почиститься.
– Погодите, Шарль, – сказал Быков. – Товарищи, вы хорошо поняли, что я сказал? Мы падаем в Юпитер.
– Поняли, – сказал Дауге.
– Теперь мы будем падать в Юпитер всю нашу жизнь, – сказал Моллар.
Быков искоса глядел на него, не отрываясь.
– Х-хорошо ска-азано, – сказал Юрковский.
– C'est le mot, C'est le mot – хорошо сказано (фр.).

– сказал Моллар. Он улыбался. – Можно… Можно я все-таки пойду чистить себя?
– Да, идите, – медленно сказал Быков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25