Моллар повернулся и пошел из кают-компании. Все глядели ему вслед. Они услышали, как в коридоре он запел слабым, но приятным голосом.
– Что он поет? – спросил Быков. Моллар никогда не пел раньше.
Дауге прислушался и стал переводить:
– «Две ласточки целуются за окном моего звездолета. В пустоте-те-те-те. И как их туда занесло. Они очень любили друг друга и сиганули туда полюбоваться на звезды. Тра-ля-ля. И какое вам дело до них». Что-то в этом роде.
– Тра-ля-ля, – задумчиво сказал Быков. – Здорово.
– Т-ты п-пе-ереводишь, к-как ЛИАНТО, – сказал Юрковский. – «С-сиганули» – ш-шедевр.
Быков поглядел на него с изумлением.
– Ты что это, Владимир? – спросил он. – Что с тобой?
– З-заика н-на-а всю жизнь, – ответил Юрковский, усмехаясь.
– Его ударило током, – сказал тихо Дауге.
Быков пожевал губами.
– Ничего, – сказал он. – Не мы первые. Бывало и похуже.
Он знал, что хуже еще никогда не бывало. Ни с ним, ни с планетологами.
Из полуоткрытого люка раздался голос Михаила Антоновича:
– Алешенька, готово!
– Поди сюда, – сказал Быков.
Михаила Антонович, толстый и исцарапанный, ввалился в кают-компанию. Он был без рубашки и лоснился от пота.
– Ух, как тут у вас холодно! – сказал он, обхватывая толстую грудь короткими пухлыми ручками. – А в рубке ужасно жарко.
– Давай, Михаил, – нетерпеливо сказал Быков.
– А что с Володенькой? – испуганно спросил штурман.
– Давай, давай, – повторил Быков. – Током его ударило.
– А где Шарль? – спросил штурман, усаживаясь.
– Шарль жив и здоров, – ответил Быков, сдерживаясь. – Все живы и здоровы. Начинай.
– Ну и слава богу, – сказал штурман. – Так вот, мальчики. Я здесь немножко посчитал, и получается вот какая картина. «Тахмасиб» падает, и горючего, чтобы вырваться, нам не хватит.
– Ясно даже и ежу, – сказал Юрковский.
– Не хватит. Вырваться можно только на фотореакторе, но у нас, кажется, разбит отражатель. А вот на торможение горючего хватит. Вот я рассчитал программу. Если общепринятая теория строения Юпитера верна, мы не сгорим.
Дауге хотел сказать, что общепринятой теории строения Юпитера не существует и никогда не существовало, но промолчал.
– Мы уже сейчас хорошо тормозимся, – продолжал Михаил Антонович. – Так что, по-моему, провалимся мы благополучно. А больше сделать ничего нельзя, мальчики. – Михаил Антонович виновато улыбнулся. – Если, конечно, мы не исправим отражатель.
– На Юпитере нет ремонтных станций. Это следует из всех теорий Юпитера. – Быкову хотелось, чтобы они все-таки поняли. До конца поняли. Ему все еще казалось, что они не понимают.
– Какую теорию строения ты считаешь общепринятой? – спросил Дауге.
Михаил Антонович пожал плечиком.
– Теорию Кангрена, – сказал он.
Быков выжидающе уставился на планетологов.
– Ну что ж, – сказал Дауге. – Можно и Кангрена.
Юрковский молчал, глядя в потолок.
– Слушайте, планетологи, – не выдержал Быков, – специалисты. Что будет там, внизу? Вы можете нам это сказать?
– Да, конечно, – сказал Дауге. – Это мы тебе скоро скажем.
– Когда? – Быков оживился.
– Когда будем там, внизу, – сказал Дауге. Он засмеялся.
– Планетологи, – сказал Быков. – Спе-ци-а-лист-ты.
– Н-надо рассчитать, – сказал Юрковский, глядя в потолок. Он говорил медленно и почти не заикался. – Пусть М-михаил рассчитает, на какой глубине к-корабль перестанет проваливаться и повиснет.
– Интересно, – сказал Михаил Антонович.
– П-по Кангрену давление в Юпитере р-растет быстро. П-подсчитай, Михаил, и выясни г-глубину погружения, д-давление на этой глубине и силу т-тяжести.
– Да, – сказал Дауге. – Какое будет давление? Может быть, нас просто раздавит.
– Ну, не так это просто, – проворчал Быков. – Двести тысяч атмосфер мы выдержим. А фотонный реактор и корпуса ракет и того больше.
Юрковский сел, согнув ноги.
– Т-теория Кангрена не хуже других, – сказал он. – Она даст порядок величин. – Он посмотрел на штурмана. – М-мы могли бы п-подсчитать сами, но у тебя в-вычислитель.
– Ну, конечно, – сказал Михаил Антонович. – Ну о чем говорить? Конечно, мальчики.
Быков попросил:
– Михаил, давай сюда программу, я прогляжу, и вводи ее в киберштурман.
– Я уже ввел, Лешенька, – виновато ответил штурман.
– Ага, – сказал Быков. – Ну что ж, хорошо. – Он поднялся. – Так. Теперь все ясно. Нас, конечно, не раздавит, но назад мы уже не вернемся – давайте говорить прямо. Ну, не мы первые. Честно жили, честно и умрем. Я с Жилиным попробую что-нибудь сделать с отражателем, но это… так… – Он сморщился и покрутил распухшим носом. – Что намерены делать вы?
– Н-наблюдать, – жестко сказал Юрковский.
Дауге кивнул.
– Очень хорошо. – Быков поглядел на них исподлобья. – У меня к вам просьба. Присмотрите за Молларом.
– Да-да, – подтвердил Михаил Антонович.
– Он человек новый, и… бывают нехорошие вещи… вы знаете.
– Ладно, Леша, – сказал Дауге, бодро улыбаясь. – Будь спокоен.
– Вот так, – сказал Быков. – Ты, Миша, поди в рубку и сделай все расчеты, а я схожу в медчасть, помассирую бок. Что-то я здорово расшибся.
Выходя, он услышал, как Дауге говорил Юрковскому:
– В известном смысле нам повезло, Володька. Мы кое-что увидим, чего никто не видел. Пойдем чиниться.
– П-пойдем, – сказал Юрковский.
«Ну, меня вы не обманете, – подумал Быков. – Вы все-таки еще не поняли. Вы все-таки еще не верите. Вы думаете: Алексей вытащил нас из Черных Песков Голконды, Алексей вытащил нас из гнилых болот, он вытащит нас из водородной могилы. Дауге – тот наверняка так думает. А Алексей вытащит? А может быть, Алексей все-таки вытащит?»
В медицинском отсеке Моллар, дыша носом от боли, мазался жирной таниновой мазью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25