– Ниже, ниже, – сказал Потапов. – Филин слепой.
Грегор нашел кнопку, и ворота раздвинулись. Платформа въехала в айсгротте. Айсгротте был именно айсгротте – ледяной пещерой, тоннелем, вырубленным в сплошном льду. Три газосветные трубки освещали тоннель, но свет отражался от ледяных стен и потолка, дробился и искрился на неровностях, поэтому казалось, что айсгротте освещен многими люстрами…
Здесь не было магнитного поля, и ходить надо было осторожно. И здесь было необычайно холодно.
– Лед, – сказала Галя, оглядываясь. – Совсем как на Земле.
Зойка зябко поежилась, кутаясь в меховую куртку.
– Как в Антарктике, – пробормотала она.
– Я был в Антарктике, – объявил Грегор.
– И где только ты не был! – сказал Потапов. – Везде ты был!
– Взяли, ребята, – скомандовал Козлов.
Ребята взяли электропилы, подошли к дальней стене и стали выпиливать брусья льда. Пилы шли в лед, как горячие ножи в масло. В воздухе засверкали ледяные опилки. Зойка и Галя подошли ближе.
– Дай мне, – попросила Зойка, глядя в согнутую спину Козлова.
– Не дам, – сказал Козлов, не оборачиваясь. – Глаза повредишь.
– Совсем как снег на Земле, – заметила Галя, подставляя ладонь под струю льдинок.
– Ну, этого добра везде много, – сказал Потапов. – Например, на Ганимеде сколько хочешь снегу.
– Я был на Ганимеде, – объявил Грегор.
– С ума сойти можно, – сказал Потапов. Он выключил свою пилу и отвалил от стены огромный ледяной куб. – Вот так.
– Разрежь на части, – посоветовал Стеценко.
– Не режь, – сказал Козлов. Он тоже выключил пилу и отвалил от стены глыбу льда. – Наоборот… – он с усилием пихнул глыбу, и она медленно поплыла к выходу из тоннеля. – Наоборот, Валноге удобнее, когда брусья крупные.
– Лед, – сказала Галя. – Совсем как на Земле. Я теперь буду всегда ходить сюда после работы.
– Вы очень скучаете по Земле? – робко спросила Зойка. Зойка была на десять лет моложе Гали, работала лаборанткой на астрометрической обсерватории и робела перед своей заведующей.
– Очень, – ответила Галя. – И вообще по Земле, Зоенька, и так хочется посидеть на траве, походить вечером по парку, потанцевать… Не наши воздушные танцы, а обыкновенный вальс. И пить из нормальных бокалов, а не из дурацких груш. И носить платье, а не брюки. Я ужасно соскучилась по обыкновенной юбке.
– Я тоже, – сказал Потапов.
– Юбка – это да, – сказал Козлов.
– Трепачи, – возразила Галя. – Мальчишки.
Она подобрала осколок льда и кинула в Потапова. Потапов подпрыгнул, ударился спиной в потолок и отлетел на Стеценко.
– Тише ты, – сердито сказал Стеценко. – Под пилу угодишь.
– Ну, довольно, наверное, – сказал Козлов. Он отвалил от стены третий брус. – Грузи, ребята.
Они погрузили лед на платформу, затем Потапов неожиданно схватил одной рукой Галю, другой рукой Зойку и забросил обеих на штабель ледяных брусьев. Зойка испуганно взвизгнула и ухватилась за Галю. Галя засмеялась.
– Поехали! – заорал Потапов. – Сейчас Валнога даст вам премию – по миске хлорелловой похлебки на нос.
– Я бы не отказался, – проворчал Козлов.
– Ты и раньше не отказывался, – заметил Стеценко. – А уж теперь, когда у нас голод…
Платформа выехала из айсгротте, и Грегор задвинул ворота.
– Разве это голод? – сказала Зойка с вершины ледяной кучи. – Вот я недавно читала книгу о войне с фашистами – вот там был действительно голод. В Ленинграде, во время блокады.
– Я был в Ленинграде, – объявил Грегор.
– Мы едим шоколад, – продолжала Зойка, – а там выдавали по полтораста граммов хлеба на день. И какого хлеба! Наполовину из опилок.
– Так уж и из опилок, – усомнился Стеценко.
– Представь себе, именно из опилок.
– Шоколад шоколадом, – сказал Козлов, – а нам туго будет, если не прибудет «Тахмасиб».
Он нес электропилу на плече, как ружье.
– Прибудет, – уверенно сказал Галя. Она спрыгнула с платформы, и Стеценко торопливо подхватил ее. – Спасибо, Костя. Обязательно прибудет, мальчики.
– Все-таки я думаю, надо предложить начальнику уменьшить суточные порции, – сказал Козлов. – Хотя бы только для мужчин.
– Чепуха какая, – сказала Зойка. – Я читала, что женщины гораздо лучше переносят голод, чем мужчины.
Они шли по коридору вслед за медленно движущейся платформой.
– Так то женщины, – сказал Потапов. – А то дети.
– Железное остроумие, – сказала Зойка. – Прямо чугунное.
– Нет, правда, ребята, – сказал Козлов. – Если Быков не прибудет завтра, надо собрать всех и спросить согласия на сокращение порций.
– Что ж, – согласился Стеценко. – Я полагаю, никто не будет возражать.
– Я не буду возражать, – объявил Грегор.
– Вот и хорошо, – сказал Потапов. – А я уж думал, как быть, если ты вдруг будешь возражать.
– Привет водовозам! – крикнул астрофизик Никольский, проходя мимо.
Галя сердито заметила:
– Не понимаю, как можно так откровенно заботиться только о своем брюхе, словно «Тахмасиб» – автомат и на нем нет ни одного живого человека.
Даже Потапов покраснел и не нашелся что сказать. Остаток пути до камбуза прошли молча. В камбузе дядя Валнога сидел понурившись возле огромной ионообменной установки для очистки воды. Платформа остановилась у входа в камбуз.
– Сгружайте, – сказал дядя Валнога, глядя в пол. В камбузе было непривычно тихо, прохладно и ничем не пахло. Дядя Валнога мучительно переживал это запустение.
В молчании ледяные брусья были отгружены с платформы и заложены в отверстую пасть водоочистителя.
– Спасибо, – сказал дядя Валнога, не поднимая головы.
– Пожалуйста, дядя Валнога, – сказал Козлов. – Пошли, ребята.
Они молча отправились на склад, затем молча вернулись в зал отдыха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25