- сказал он, не поднимая век. - Если б его обидчики ночевали
в карцере, то сам он мог оставаться в камере.
- Мне это тоже приходило в голову, - легко согласился Добряк, - но
ваш бывший Наставник рассудил по-другому. И об этом свидетельствует запись в
Дневнике.
- Можно мне посмотреть в Дневник самому?
- Нет. - встрепенулся Злыдень, - Ишь чего захотел!
- Ха-ха-ха ... - притворно засмеялся Скептик ненатурально тонким
голосом, - а вы, оказывается, остряк ...
- Господа, господа! - в голосе Добряка чувствовалось невыполнимое
желание сделать хорошо всем. - Давайте оставаться в рамках Устава. - Он
раскрыл лежавший на краю стола том и, пошелестев страницами, зачитал, -
Глава 11, Секция 5, Пункт 32: "Подследственный имеет право ознакомиться с
копиями всех вещественных доказательств, проходящих по его делу." - он
передал раскрытый том Устава остальным двум следователям.
Злобно/саркастически ворча, Злыдень/Скептик покорились. Добряк подозвал
стенографистку, и та передала Францу фотокопию последней страницы Дневника.
Увидев ее, Франц открыто рассмеялся.
- Я так и знал: запись сделана другим почерком, господин Следователь,
- он демонстративно обращался к Добряку, игнорируя двух других
следователей, - сравните ее с предыдущей строчкой, где говорится о переводе
24-го в изолятор.
Некоторое время следователи изучали свои копии злополучной страницы.
Потом Скептик хмыкнул и поднял голову.
- Скажите, подследственный, а ваш Наставник был действительно
хорошим наставником? - вкрадчиво спросил он.
- Не понимаю вопроса. - осторожно отвечал Франц.
- Ну, вот вы рассказали, что обнаружили в его апартаментах пустую
бутылку из-под рома. Он что - пил?
- Не могу сказать, господин Следователь. - Франц стал понимать, куда
тот клонит, но поделать ничего не мог, - Пьющим я его не видел ни разу.
Если хотите узнать - сделайте анализ его крови или содержимого желудка.
- Уже сделали, подследственный, уже сделали, - Скептик не мог
удержать восторга, - ваш Наставник был в стельку пьян! А отсюда и изменение
почерка. - он посмотрел вправо и влево на двух других следователей, - Ибо,
как доказано графологической наукой, в состоянии опьянения почерк
индивидуума меняется!
И опять наступила тишина, прерываемая лишь скрипом стенографисткиной
ручки. Скептик удовлетворенно откинулся на стуле, Злыдень угрожающе
раскачивался, Добряк удрученно качал головой.
- Вы можете выключить лампы? - глаза Франца слезились. - Или, по
крайней мере, направить их не в лицо.
- Нет. - по голосу Злыдня чувствовалось, что он улыбается.
- Почему, господин Следователь?
- По Уставу, господин подследственный. - издевательский тон Скептика
был особенно противен, - По тому самому Уставу, который вы так хорошо
знаете.
- Вы не имеете права видеть наших лиц, - извиняющимся голосом сказал
Добряк, - и, кроме того, допрос записывается на видеопленку - нужен яркий
свет.
- Так зачем же тогда стенографистка, господин Следователь?
- Ну, хватит! - рявкнул Злыдень, и, на этот раз, Добряк его
урезонивать не стал. - Если ты сейчас же не заткнешься и не перестанешь
дерзить, падаль, ТЕБЕ БУДЕТ ХУДО! - Последние слова он проорал в полный
голос.
На мгновение наступила тишина.
- Я вам в последний раз предлагаю изложить ваше объяснение событий,
подследственный. - по голосу Добряка было слышно, что францева строптивость
оскорбила его в лучших чувствах.
- Какой в этом смысл, господин Следователь? Двое ваших коллег уверены,
что я - убийца, и мои слова не смогут ничего изменить.
- Согласно Уставу, ваше дело будет прекращено, если вы убедите в своей
невиновности хотя бы одного следователя. - сухо сказал Добряк, - Ну что,
будете говорить?
Прежде, чем ответить, Франц еще раз просчитал оба имевшихся у него
варианта:
доказательного объяснения он представить не сможет - что бы он ни
сказал, все будет осмеяно и разбито в пух и прах;
однако, молчание в данной ситуации еще хуже - версия, по которой он
выходит убийцей, останется тогда единственной.
Он должен представить выгодную для себя альтернативную версию,
объясняющую все факты!
- Ну-у?! - рявкнул Злыдень.
- Хорошо. - сказал Франц. - Слушайте.
Он был в поту с головы до ног - эффект холодного душа, принятого перед
допросом, давно испарился.
- Я исхожу из того, что, послав зачинщика драки - то есть, меня - в
карцер, Наставник оставил 12-го и 16-го в камере, а новичка перевел в
изолятор. Вскоре после отбоя 24-ый вызвал охрану и заявил, что задыхается
или что у него рези в желудке, или, может быть, почечные колики. В таких
случаях охранник - перед тем, как вызвать доктора, - осматривает больного
сам. Я предполагаю, что у 24-го был нож ...
- Откуда? - перебил Добряк.
- Пронес с Первого Яруса, господин Следователь.
- Это невозможно, подследственный: контроль в приемнике очень жесткий
- все личные вещи, включая одежду, у заключенных отбирают ... да что я вам
объясняю - вы это лучше меня знаете!
- Контроль везде жесткий, господин Следователь. Когда мы с работы
возвращаемся, нас тоже обыскивают.
- Обыскивают или не обыскивают, подследственный, а холодное оружие в
цехах изготавливается и в камеры проносится. - Добряк говорил намного суше,
чем раньше. - Надеюсь, вы не станете отрицать очевидного.
- Не стану, господин Следователь, - не сдавался Франц, - да только и
вы тогда не отрицайте, что оружие в камере могут иметь только урки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93