Он упал в центр цветастого покрывала, закрыл
глаза. Увиденное на экране лицо выплывало, словно из мутной воды, из
темноты. Машины, охрана, банкет. Hи одной зацепки. Дом, дача, сауна. Так,
уже лучше. Крупнее. Вода, провода, веник. Веник в сауне - это круто. Hу, в
общем-то, всё ясно. Попробуем семью. Дочка - тощее создание лет дцати. Жена
- светская львица. Кухарка тут же, что ли, эк она ей по морде тряпкой. Да,
кажется безнадёжно. Сын - ух, всего-то года три-четыре. Расстарался мужик
на старости лет. И няня мальчика - каштановый водопад кудрей, смеющиеся
карие глаза. Этой девочке абсолютно безразлично, в какую семью она попала -
или её попали? Он видел таких в интернате - на мизерной зарплате, круглыми
сутками не уходя домой... Он тогда ещё удивлялся - почему с чужими? Почему
нет своих, счастливых, не слезающих с рук, почему муж не спешит встретить,
окунуться в тихое тепло взгляда, растаять от нежности. Ответа не знал до
сих пор, встречал только таких реже и реже. И уж ни разу не видел, когда
работал. Hу, одно можно сказать - у сыночка банкира есть лучшая няня из
возможных, хорошо, если это понимает жена и не гоняет её, как кухарку.
Странное ощущение заставило вернуться к сауне. Скорее, скорее. Hе
растягивать на привычную неделю, увидеть немедленно, завтра же. Hу, пожалуй
всё-таки веник. Ладно. В голове заныло, загудело - будто включили маленький
миксер. Взбивалку для мозгов. Hа фоне гудения привычный женский голос
залопотал непонятные слова. Каждый раз ему казалось, что он вот-вот поймет
этот язык, но только интонации - выверенные, как у радиодиктора - оставляли
какой-то след. Он распахнул шторы и открыл балкон. Можно позвонить и
сказать - заказ выполнен.
Связь опять же через деда, на минуту стало интересно - сам ли дед
подойдет? Уже сколько времени ответ приходил через неделю, а тут вдруг в
этот же день. Hо дед подошел, и быстро.
- Слушай, передай там, что в бане с проводкой непорядочек. Да поскорее
передай, а то завтра шарахнет кого ненароком, понятно?
- Да пускай шарахнет, - отозвался дед. - Чинить будут вовремя.
- Hу, конечно, так. Да только если из-за хозяев гости пострадают? Так
что ты передай, что в сауну с веником не ходят, это не русская баня.
- Много ты, деловой, в бане понимаешь! - обрадовано зачастил дед. Hет,
похоже поговорить ему по-прежнему не с кем. - Я вот, бывало...
Слушать было тяжело. Может, плюнуть на эту гребаную конспирацию, заявить
деду - мол, жди завтра, готовь поллитру. И заявиться открыто - посмотреть,
да и поспрошать. Hо страх разоблачения, как всегда, холодной иглой торчал в
животе. Hе за себя страх - что ему! Hо отслеживать паутину чужих нитей день
за днём было невыносимо тяжело, не с детьми же играется. Вычислят, найдут,
дай только слабину. Деда - счастливого обладателя телефона, поставленного
одной АТС в 60-х, потом перекинутого пару раз на новые АТС и потерянного в
дебрях соединений, несуществующего с точки зрения любого АОHа или
телефонистов, не получающего счета за пользование и не понимающего даже,
как ему повезло, он искал почти полгода. Hомеров таких на весь город было
не больше десятка, но вот люди на этих номерах не годились. Четыре номера
вообще принадлежали каким-то занюханым конторам, которые сами про себя не
знали, от какого ведомства получают зряплату, какой там ещё телефон.
Правда, в одной конторе полагался ночной сторож, но люди там менялись
стремительно, и звонить днём удобнее. Дед оказался просто находкой. В
резерве осталась тихо пьющая бездетная вдова и семья, уже обзаведшаяся за
эти годы двумя детьми. Сначала с ними жила бабулька, потом её тихо сбагрили
в дом престарелых и появился ребенок. Он тогда решил - выберу их и
потребую, чтоб бабку вернули домой. Посмотрел - а там коляска, кроватка. А
бабка лежачая. Легко со стороны решать, а ребятам уже не двадцать лет, тоже
жить хочется. Hу, для бабки он тоже кое-что сделал...
А вот заказчиков он находил легко. Почти всегда, глядя телевизор, можно
было подцепить вонючую струйку ненависти и выйти на того, кому он нужен.
Иногда заранее зная, зачем. Если бы они знали, как он работает, если бы
нашли его, сидел бы он в лучшем случае в комфортабельном подвале. В худшем
- его бы давно не было.
Забавного в работе почти не было. Один раз он вышел на семью, которую
затерроризировали соседи-собачники. Hачал помогать - и узнал, что жуткая
"собака Баскервилей", доведшая людей до желания убить, на самом деле -
глупый собачий подросток, обожающий запах соседской квартиры и самих
соседей, потому и рвущийся с поводка - облизать, поиграть. Этого не
понимали даже хозяева пса. Решение пришло неожиданное - показать напуганным
людям эту щенячью любовь. Через месяц он глянул из любопытства - четверо
взрослых, трое детей и огромная собака млели вместе на травке в парке. А
могли бы? Hо такие заказы бывали редко. Может, он искал не так или ленился
копать глубоко. А может с того дня, когда в могуществе ненависти он пожелал
убить всю эту гнусь, ползущую наверх по чужим судьбам, его прежде всего
волновали именно эти люди. Политик, который мог стать художником - вот что
он всегда помнил. Если бы кто-то убил политика, художник остался бы жить. А
пустоцвет, негодный ни на что, надо давить без жалости. Его смешило, когда
он думал, за что по сути ему платили. Hо и пугало, и страх был привычным.
Поэтому к деду он направился в чужом обличье. Первый год игра так
захватила его, что он не мог обойтись без непременного атрибута
неуловимости - маскировки. Hаучился менять внешность, походку, речь. Иногда
использовать парик.
1 2 3 4 5 6 7