Коля рванулся было вдогонку, но я остановил его.
- Да пускай улепетывает на хрен - всех паскуд не перестреляешь. Это же
наймит из абригенов, он тут все ходы-выходы знает.
Мы навестили второго стрелка. Тот явно скопытился. Пуля сорок пятого
калибра "Уэйдкатер" разворотила ему шею, перерезав магистральные пути
организма. В набежавшей луже крови отдыхал пистолет-пулемет. Кажется,
"Беретта М12".
- И чего ему от нас понадобилось?- Баранка стал неторопливо рассуждать.-
Может, денег на калым не хватало? Раззуделся "гондурас", и пришлось
отправиться на противное дело,- оправдал добряк-Коля неблаговидный поступок
местного жителя.
- У каждого свои проблемы, впрочем, у этого лежачего гражданина они уже в
прошлом. А у нас нет. Поэтому мы пойдем к машине. Если рация еще не
скапустилась, надо бы полицию вызывать.
Остальные наши "геологи" к этому времени почти очухались. Бледный и злой
Серега, который припрыгивал на одной ноге, сразу набросился на Баранку.
Отчего, дескать, тот забрал его оружие, оставив биться с противником голыми
руками. Остапенко уже пытался общаться по уоки-токи с каким-то местным
начальником.
А Сандомирский лежал на дороге, прикрытый курткой Дробилина. Тот неловко
перевязывал голову ученого.
Похоже, Роберт Юрьевич пострадал больше других и, пребывая сейчас без
сознания, был решительно ко всему равнодушен.
Клякса-морда еще раз возникла перед мысленным взором.
"Для него открылись врата обратной стороны. Здесь он мудрец, а там котенок.
Вылетаю ему на помощь."
В пространстве моего черепа что-то встрепетнулось, перед глазами еще больше
стемнело, очертания Сандомирского исказились в этакую грушу, с раздутой
пупырчатой макушкой, небольшим тельцем и крохотными ручками-ножками. Голова
его лопнула и открылся тоннель, в который нырнул мой взгляд, будто
электрон, устремляющийся вдоль перепада напряжений. Стало совсем сумрачно,
лишь какие-то сгущающиеся искорки мельтешили прямо по курсу. И тут мой
пытливый взор-электрон был выброшен обратно, словно натянутым резиновым
жгутом. А что-то похожее на солнечный зайчик стрельнуло из точки меж моих
глаз и затем юркнуло в этот самый тоннель.
Сразу зажегся дневной свет. Опять пыльная иракская дорога, перевернутая,
покореженная машина, Сандомирский с кое-как замотанной головой. Его побитое
тело несколько раз вздрогнуло.
- Надо искусственное дыхание сделать,- каким-то птичьим голосом вякнул
Дробилин.
- Похоже, повреждены шейные позвонки, держите ему голову прямо,- выдал
дельное Колесников и тут же перешел на противный тон.- Эй, майор, чего
молчите-то? Я спрашиваю, зачем стреляли из "Смит-Вессона" товарища
подполковника?
До чего мне надоел пристебай Серега! Если говоришь с ним по-человечески, то
он вначале весело с тобой общается, затем просто развязным становится. Если
начальственно покрикиваешь, как Остапенко, то у Колесникова голос сразу
подобострастным делается, "исполнительским", с холопским подхихикиванием. С
Колей же Маковым наш лейтенант - сама строгость.
- Кажется, жопе слова не давали. Старший лейтенант Колесников, надеюсь, вы
еще не служите в багдадской полиции? Как-нибудь разберемся без вашего
участия.
Серега оценил мое злобное настроение и отвалил в сторону.


Экспедиция неблагополучно заканчивалась. Через час появился вертолет скорой
помощи, унесший проигравшего Сандомирского. Через четыре часа подъехал
тягач аварийной службы, который перевернул вездеход и, гудя мощным дизелем,
стал буксировать его прямо в гараж советского посольства в Багдаде. Наша
команда на полицейском джипе тянулась следом, зорко надзирая, чтобы
кто-нибудь из вороватых иракских жителей не вздумал карабкаться внутрь
пострадавшей амфибии.
Остапенко остался "ждать хорошей погоды" в советском посольстве, вернее, в
багдадской резидентуре Комитета. Другие же члены нашей "геологоразведочной"
команды с ветерком отправились на родину до выяснения дальнейшей судьбы
нашего оригинального предприятия.
Единственной жертвой первой поездки оказался Роберт Юрьевич Сандомирский,
доктор физических наук. С ним я всего разок потолковал и даже не успел
обсудить, а что странного обнаружилось в моем магнитном поле, когда я
вернулся после болотной вылазки. Пожалуй, такой разговор кое-что бы
прояснил. С другой стороны, профессор Сандомирский мог и заложить меня,
приняв за вражеского агента или гэбэшного провокатора, которого надо
упредить. Мог сообщить о моем чрезмерном интересе и особой осведомленности
хотя бы Петровичу.
Так или иначе, в багдадской больнице душа и тело Роберта Юрьевича
разлучились из-за травм, несовместимых с жизнью.
Остапенко рассказывал потом, что навещал ученого незадолго перед финалом,
тот будто бы обрел речь и все повторял: "Передайте Фролову, ворота Вавилона
открываются, ОТВЕРЖЕННЫЕ скоро придут к нам... Апсу не из их числа, он был
прежде них... Фролов поймет." "Нет,- качал головой подполковник,- все-таки
бредил наш профессор, даже майор Фролов не поймет. Ворота какого Вавилона?
Такого государства ведь давно уже нет."
По словам подполковника, Сандомирский все просил, чтобы какой-то дух, то ли
бес, то ли джинн покинул его. А спустя несколько минут после того, как врач
зафиксировал смерть, мышцы мертвеца непроизвольно сократились, и он
бросился прямиком в окно, где и застрял, истекая бесполезной уже кровью.
Все это подполковник рассказал, когда мы прежней командой, естественно за
исключением Сандомирского, снова прибыли в Багдад - что случилось четыре
месяца спустя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122