Солдаты высыпали на крепостные стены и застыли на какое-то мгновение в изумлении. Порт пылал, горели торговые суда, а прибывшая утром флотилия подошла ближе к берегу, и уже причаливали на мелководье лодки, полные вооруженных людей.
Воины императора бросились в атаку, не раздумывая ни секунды. Нападавшие рассчитывали на внезапность и неожиданность, а также на то, что несколько веков абсолютного мира и покоя сильно ослабят боевой дух роанцев. Они считали, что достаточно только как следует пригрозить им оружием – и исход битвы будет решен…
Когда два отряда воинов сшиблись на песчаной отмели, которую ночной отлив полностью обнажил, из города на помощь своему гарнизону хлынула толпа вооруженных граждан. Они бежали, размахивая факелами и выкрикивая угрозы и проклятия. Торговцы вооружились дубинами и топорами для рубки дров и разделки мяса, большинство из которых они впопыхах схватили на кухне. Охотники на бегу вытаскивали из колчанов длинные, спирально оперенные стрелы, дававшие большую точность выстрела. Купцы трусили в окружении своих телохранителей, вооруженных мечами и короткими копьями. Первые ряды нападавших уже достигли портовых таверн, когда двери разом распахнулись и из них повалили разъяренные матросы, размахивая ножами, кинжалами, секирами и даже обломками мебели.
Нападавшие оказались зажаты между воинами гарнизона, матросами и горожанами. А в заливе в это время тронулись с места уцелевшие корабли и атаковали вражескую флотилию. Среди тех, кто командовал мирными торговыми судами, было много опытных моряков, и им не раз случалось отстаивать свою жизнь и добро в сражениях с морскими пиратами – битвы были им не в диковинку, и неприятелю пришлось туго.
Ранним утром Сивард Ру спустился к парадному выходу и остановился перед роскошным экипажем, запряженным четверкой огненно-рыжих, почти красных, унанганских жеребцов – стоивших, кстати, целое состояние. Он подождал, пока маленький грум распахнет перед ним дверцы, взобрался на подножку и плюхнулся на широкое бархатное сидение, заваленное пышными подушками. Сивард отчаянно тер глаза и то и дело клевал носом, но даже в этом сонном состоянии он не переставал напряженно думать.
В отличие от бесконечного множества придворных императора, Сивард Ру не отличался знатным происхождением. Строго говоря, он и дворянином-то не был до тех пор, пока Аббон Флерийский не подсказал тогдашнему государю Морону IV дать ему рыцарское звание, чтобы прочие вельможи не смотрели косо на нового начальника Тайной службы. Странно, правда, что эта идея пришла в первую очередь магу, который к титулам и званиям сам относился весьма скептически, хотя ему это было делать легче легкого – его собственные пышные титулы и фамилии занимали отдельный лист в Большой Голубой книге имперского дворянства. Послушавшись мудрого совета, Сиварду дали дворянство и небольшой маркизат, и первое время он настолько этим гордился, что даже заказал у белошвеек целую прорву воздушных батистовых платочков с монограммой и гербом, вышитым в уголке. Однако потом он привык к тому, что стал маркизом, и ему случалось часто забывать об этом факте своей биографии: ничто не вечно – вздохнул бы мудрец, – и особенно слава.
Мало кто знал, что в начале своей головокружительной карьеры Сивард Ру был вором. Правда, вором необыкновенным, и прежний начальник Тайной службы только что с собой не покончил из-за его проделок, а сколько сердечных приступов имел – не перечесть.
Воровское братство в империи было серьезной организацией, крепко стоявшей на ногах. У него было все, что нужно в таких делах: деньги, добровольные помощники, тайные осведомители, собственная территория, на которой воры были полновластными хозяевами, и – самое главное – блестящие умы. В воровской гильдии существовали свои законы, гораздо более жестокие, нежели официальные, и вместе с гильдией контрабандистов она составляла серьезную силу. Возможно, это происходило еще и по той причине, что грабителей и, тем более, убийц в Великом Роане было мало. Человеческая натура – слишком сложная штука, чтобы можно было запросто искоренить в ней дурные наклонности, но все же убийцы являлись абсолютными изгоями: не было ни у одного человека в империи такой крайней нужды, чтобы отнимать чужую жизнь, и оправдания поэтому быть не могло.
Зато воровство не то чтобы процветало, но принимало такие изощренные формы, что уже шагнуло за грань высокого мастерства и постепенно приближалось к искусству. В Великом Роане никто не слышал, чтобы воровали хлеб, скот или жалкие медяки. Все это можно было попросить, и редкий сквалыга отказывал нуждающемуся в пище и нескольких монетах. Крали с размахом, стараясь выбрать наиболее охраняемые и бесценные предметы, чтобы о своем подвиге можно было рассказывать с гордостью. Например, Сивард Ру трижды бывал в императорской сокровищнице. В первый раз он с тоской установил, что ее не вывезти и несколькими обозами, но изрядно обогатился, прихватив горсть-другую камушков и старинных монет из тех, что лежали грудами прямо на полу. Во второй раз ему было интереснее, потому что Тайная служба удвоила охрану – не из боязни разорения, конечно, но из принципа. И ради пресечения противозаконных действий отдельных граждан империи, как любил говаривать ее бессменный начальник.
Разумеется, рыжий вор, любивший пышно одеться и вкусно поесть (тогда еще имевший оба глаза), обвел стражников вокруг пальца и не только ухитил из казны нечто существенное, но еще и записку оставил на видном месте – с пламенным приветом своему вечному противнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154