– Бедная моя, неужели так все страшно и тяжело? Она закивала головой, цепляясь за него непослушными пальцами. В этот миг ей показалось, что он может сию секунду уйти, разгневавшись, и оставит ее одну в оглушительном, тоскливом одиночестве.
– Не бросай меня, – выкрикнула Арианна. – Только не бросай меня, слышишь?! Я уже не смогу жить без тебя, без твоей любви. Мне нужно каждое утро просыпаться и знать, что рядом ты, засыпать в твоих объятиях, нужно слышать твой голос и твои шаги, видеть, как ты смеешься или сердишься! Ты мне нужен… Господи! Если бы ты знал, как ты мне нужен.
– И ты мне нужна так же сильно, – растерянно прошептал Ортон, прижимая к груди свое заплаканное, страдающее сокровище. – В чем же беда?
– А если бы в моей жизни появился человек… Не так, как ты, не такой дорогой и близкий, но тоже нужный… Что бы ты сказал? Я была бы не достойна тебя, милый мой!
– Да что же это такое, – спросил император тревожно, – не в Аластера ли ты влюбилась?!
– Что? – охнула она. – Нет, что ты. Это все равно что влюбляться в произведение искусства или совершенную по форме драгоценность – такое же безумие и безрассудство.
– Рад, что ты это понимаешь, – явно обрадовался Ортон. – Но не Сивард же пришелся тебе по сердцу… Хотя от этого мошенника можно ждать чего угодно. Покорил же он неприступную императорскую сокровищницу, покорил сердце Начальника Тайной службы, мог бы и тебя завлечь в свои сети. Говорят, он и крокодила может уговорить пойти в невесты.
Если император добивался того, чтобы его возлюбленная немного расслабилась и повеселела, то он достиг своей цели. Арианна звонко захохотала, размазывая по лицу непросохшие слезы.
– Ну тебя, негодяй! Наверное, я сейчас такая уродина, – совершенно непоследовательно добавила она. – Представляю себе: распухшие глаза и толстый красный нос. Нет, только не смотри на меня.
Как назло, в спальне было уже совсем светло, и птицы голосили вовсю. Им казалось, что они своего добились, и солнце наконец рассиялось на чистом небосводе, проснувшись именно от их пения и чириканья.
– Позволь мне самому решать, смотреть на тебя или нет, – серьезно сказал Ортон. – Ты такая же прелестная, как всегда. Может еще краше. И запомни: ни болезнь, ни слезы, ни даже старость не заставят меня думать, что ты стала менее привлекательной.
– И когда я буду морщинистой и толстой, как нянюшка, тоже будешь меня любить? – спросила Арианна.
– Если ты, конечно, не сбежишь от меня со своим новым воздыхателем, – усмехнулся император.
– Ну уж он-то от тебя никуда не денется, – вздохнула она.
– Рассказывай по порядку.
Ортон поднял Арианну на руки и стал носить по комнате, покачивая, как ребенка.
– Рассказывай, не бойся. Я все равно останусь с тобой и буду тебя любить. Всегда. Что бы ни случилось. Потому что ты – мое счастье, и я от тебя уже никуда не денусь.
– Шут, – пробормотала она, утыкаясь носом в уютную ложбинку между его мускулистым плечом и высокой, стройной шеей.
– Что шут?
– Я не понимаю, что со мной делается, но я тянусь к нему сильнее, чем к кому бы то ни было во дворце. Да что там – во дворце! Кроме тебя, меня вообще ни к кому так не влечет. Ты только не подумай, – быстро сказала она. – Просто с ним очень интересно. Когда он не занят, то иногда ездит со мной верхом или катает на лодке по каналу – и все время что-то рассказывает. Он столько всего знает! Впрочем, что я… ты ведь знаком с ним столько лет, – наверное, наизусть его выучил.
– Не сказал бы, – ответил император. – Ну а как он к тебе относится?
– Предельно почтительно, – вздохнула Арианна. – Но мне кажется, что я ему тоже нравлюсь. Немножко.
Ортон уселся обратно на кровать, продолжая держать жену в объятиях.
– Следовало бы устроить тебе неприличную сцену ревности, но я не стану. Ты ведь не хочешь бросить меня и променять на Ортона-шута?
– Ты смеешься? – жалобно спросила она. – Сердишься?
– Да нет же! Действительно не сержусь, хотя и должен был бы. Но я слишком верю и тебе, и шуту, чтобы подозревать вас обоих в предательстве и прочих жутких прегрешениях. К тому же он мне сам признался, что ты ему весьма нравишься.
– Правда?! – Арианна вспыхнула и зарделась как маков цвет.
– Я рад, что поднял тебе настроение.
Император потянулся, нежась в теплых лучах утреннего солнца, льющихся из окна сплошным потоком, и вдруг спохватился.
– Ой, мне же пора! Совсем не обращаю внимания на время, когда нахожусь с тобой рядом.
– Но ты неограниченный владыка всего, что нас окружает, – сказала Арианна. – А волнуешься так, будто должен всем.
– И это правда. Ответственность. Бремя императора. Помнишь? Мне нельзя иначе. В завещании Брагана написано, что пренебрежение к людям начинается с малого, а заканчивается там, где сам ни сном ни духом…
– Мудрость – это так тяжело, – прошептала императрица.
– Но прекрасно.
Ортон уже оделся и теперь стоял перед потайным ходом, протягивая к Арианне руки.
– Иди, милая, я тебя поцелую. Вот так. До вечера. И выбрось из головы все страхи – ты себе больше напридумывала проблем, чем у нас их было на самом деле. Поезжай, покатайся верхом, до обеда у тебя нет никаких важных встреч. Только будь осторожна. В соседнем покое раздались осторожные шаги и негромкие голоса Алейи Кадогая и ее сестры Ульрики.
Император последний раз прижался губами к горячим устам жены и исчез. Мягко щелкнул механизм потайной двери, и прекрасный эстергомский ковер надежно закрыл то место, где она только что была.
Коротышка Ньоль-ньоль был личностью настолько известной, что у подчиненных Сиварда не ушло много времени на его розыски. Через шесть часов после того, как они получили это задание, запыхавшийся курьер вручил Крыс-и-Мышу три последних адреса, по которым имело смысл искать Коротышку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154