Себастье-ен! Ау!
- А? Что?! - вздрогнул старик. - Простите, голубушка. Ушел в себя,
как оказалось - слишком глубоко. И Боболониус куда-то
запропастился... Вам не видно, где он, этот негодник? И где все
остальные?
- Не уходите от ответа, скверный мальчишка, - в голосе явственно
послышалась усмешка. - О чем мечтали?
- Скорее уж наоборот - ужасался. Как однако цепко держатся за
людской разум и душу эти разрушительные мысли. Смотрите, который час
подряд в доме разруха - такое впечатление, что нас тут и в помине
нет.
- Обойдется, - ответила на это Алиса Сигизмундовна. - Не впервой.
- Не впервой, но заметьте, какая сила воздействия. Или взять,
скажем, этих, вчерашних посетителей. Зачем, ну сами подумайте, зачем
человеку такая куча одинаковых, аляповатых, безвкусных тряпок, да
еще и плотно запакованных? И зачем человеку, скажите на милость,
двадцать ковров, СВЕРНУТЫХ В РУЛОН?!
- Не задавайте риторических вопросов, - сердито откликнулась
старуха. - Ну, не представляют они себе другой жизни, что уж
теперь-то... Наше дело - ждать, а вот критиковать и сокрушаться о
никчемности и тщетности всего сущего - это уже не наше дело. И
увольте меня, увольте от этих ваших психологических экзерсисов.
Потом, Вы же не можете не признать, что подобная реакция - лучшая
защита от нежелательных компаньонов, можно сказать, наш страховой
полис. Заметьте, Себастьен: ни один из них не пожелал остаться здесь
ни на секунду, ни один не выдержал воплощенного себя. Даже странно,
насколько люди не выносят свой собственный внутренний мир - так и
норовят дать деру куда подальше. А от себя не убежишь - это еще
древние заметили. Каждый носит свой ад в себе.
- Так-то оно так, - с сомнением покачал головой Себастьян. - Только
мне их персональные ады порядком надоели - сплошной мусор, обломки,
дурной запах, и ничего конкретного. Или кучи бесполезных и дешевых
вещей - зато много и все мое. Мелкое пекло, суетливое,
отвратительное. Не страшное, а именно что отвратительное.
- Вы, Себастьен, совершенно ополоумели. Что ж Вы придираетесь ко
всему? А ну попадется вам истинное пекло, подлинный ужас - что
тогда? Не стоит даже надеяться, что мы выкарабкаемся.
- Я и не надеюсь. Я надеюсь на то, что человек, носящий в себе тот
ужас, о котором Вы только что упоминали, на мое объявление не
откликнется. Ему не до того.
- Я не суеверна, - важно произнесла старуха, - Вы знаете,
насколько я не суеверна, но все же сделайте одолжение - постучите по
чему-нибудь деревянному.
- Стучу-стучу, - лукаво усмехнулся старик. И действительно три раза
стукнул согнутым пальцем по какой-то неструганой доске.
- Вот так-то лучше, - в голосе Алисы Сигизмундовны явственно
послышалась усмешка.
- Беррр... Безр... Бурр...
- Алиса Сигизмундовна!
- Что?!
- Что "буррр"?
- Господь с Вами, Себастьен. Это не я говорю. Помилуйте, как можно
было предположить, чтобы женщина моего возраста и моего
происхождения позволила себе говорить "бурр"?
- А кто же это?
- Видимо, Гораций, голубчик. Вы совершенно забыли и о Горации, и о
Боболониусе, и о Фофане. Я не говорю о нашем непостижимом Христофоре
Колумбовиче. И я тоже хороша - болтаю тут с Вами, а о наших друзьях
не думаю.
- Алиса Сигизмундовна! Я же сию секунду спрашивал...
- Спросить каждый может.
- Бурр... Безбр.... Безз... буррр
- О! Вот опять! - воскликнул Себастьян. - Да где же это? Откуда
звуки, Алиса Сигизмундовна?!
- Из-под того завала, воон там, да-да, именно там... нет, чуть
правее...
Следуя указаниям невидимой своей собеседницы, старик, морщась и
вздрагивая от каждого прикосновения к мусорной куче, извлек на свет
божий удивительное создание. То был человечек, вырезанный из
драгоценного палисандра - маленький, всего локоть в высоту, с живым
и умным личиком и яркими темными глазками, сделанными из черного
агата. И всякий уважающий себя историк и археолог при первом же
взгляде на него сразу бы сказал, что это подлинный пенат. Да-да, вы
не ослышались, именно римский пенат, призванный охранять жилище от
всего злого и нечистого. Дух предков. По имени Гораций Фигул.
- Безобразие! - выкрикнул он в полный голос, едва оказался на
свободе. - Беззобрразие!!! Я протестую! Себастьен, Алиса
Сигизмундовна, я хочу во всеуслышание заявить, что я и прежде был не
в восторге от этой идеи с заявлением, но теперь, когда наша жизнь
стала совершенно невыносимой, я требую предпринять конкретные меры к
спасению нашего дома и всех нас! Я не могу обеспечить этому дому
защиту от посторонних недобрых проявлений, потому что они сюда
тянутся как мухи на мед! Немедленно пошлите в газету опровержение!
- Потерпи, Гораций, потерпи, - ласково попросил старик, обтирая
палисандрового человечка батистовым носовым платком. - Такая уж наша
планида - ждать и терпеть.
- Терпеть тоже нужно до определенного предела, - заявил Фигул. - В
Сальвадоре, например, народ имеет право на вооруженное восстание,
если его права грубо попираются. Это даже в их конституции написано.
Поднимаем вооруженное восстание, решено!
- Мы-то не по конституции живем, - пожал плечами старик. - Нам бы их
проблемы... И давай не возвращаться к тому, что мы уже обсудили и
решили, хорошо?
- Ты решил, Себастьен. А я против.
- Положим, Гораций, - заговорила Алиса Сигизмундовна, - наш друг
Себастьен на сей раз уступит Вашим просьбам. И действительно пошлет
опровержение, либо каким-то иным способом откажется от компаньонов.
И что будет после?
- Все станет на свои места, - пробормотал пенат. Но как-то не
слишком уверенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9