Наблюдая, как лучи восходящего солнца золотят пустыню, доктор уверял себя, что его пытливый ум отыскал наконец силу мощнее, чем энергия солнца. На какой-то час он стал великим. А потом Айронсмит приехал на своем старом велосипеде, сонно моргая и лениво жуя жвачку, и разрушил все великолепие видений Форестера.
Дружелюбно улыбаясь, клерк произнес, не замечая, какой сокрушительный удар наносят шефу его слова:
— Я нашел небольшую ошибку, сэр. Вот здесь, видите? Ваш символ «ро» не относится к делу — у него нет достижимой величины. А все остальное в полном порядке.
Форестер старался не показать, насколько сильно разочарован. Поблагодарив сонного юношу, доктор медленно побрел к грифельной доске и скрупулезно перепроверил свои подсчеты. Айронсмит оказался прав. «Ро» действительно сводилось на нет — главное сокровище Вселенной ускользнуло сквозь яростно сжатые пальцы Клэя. Неуловимая первичная материя снова не далась ему в руки.
Но, подобно алхимикам с материнской планеты, чьи неудачи привели к возникновению химии и создали базис для электромагнитной физики, Форестер все же открыл нечто новое. Финалом его сокрушительного провала стало новое знание, которого оказалось достаточно, чтобы изменить историю и нанести непоправимый вред пищеварительной системе доктора, а заодно и его браку.
Он открыл родомагнетизм, новое широчайшее поле для исследований, лежащее неподалеку от уже известного электромагнетизма. Да, он ошибся с этим злополучным символом, отнеся его к электромагнитным полям, но исправленное уравнение по-прежнему доказывало существование неизвестного энергетического спектра.
Сбалансированные внутренние ресурсы каждого атома, как он уже доказал, включали компоненты обоих видов энергии, хотя научный статус их взаимной эквивалентности по-прежнему не удавалось сформулировать. Элементы второй триады периодической таблицы свидетельствовали, что ключ к использованию нового спектра где-то рядом, как тот несовершенный философский камень, бывший одновременно железом, никелем и кобальтом — все они обладали сходными электромагнитными характеристиками энергии. С помощью родия, рутения и палладия Форестер открыл захватывающие глубины родомагнетики.
Как могла тайна, лежащая на самой поверхности, так долго не поддаваться ученым? Он часто задавал себе этот вопрос, потому что теперь особенности родомагнетики казались ему простыми и понятными, видимыми невооруженным глазом. Они никак не соотносились с электромагнитной физикой — вероятно, это и было ответом. Новый спектр обладал своими собственными закономерностями, тогда как ищущие разгадки люди мыслили уже известными категориями.
Родомагнитная энергия распространялась с огромной скоростью, а ее эффекты парадоксально менялись в зависимости от первичного воздействия. Упрямые факты вслед за Фрэнком Айронсмитом свидетельствовали, что пространство и время ортодоксальной физики являлись лишь случайными аспектами электромагнитной энергии, особыми пределами, из-за которых энергия нового спектра так и оставалась нераскрытой.
Форестер страстно желал заняться изучением философского смысла своего открытия, но поток новой информации не оставлял ему времени для спокойных размышлений. Загружая Айронсмита больше обычного, доктор вскоре изобрел искусственный способ воспроизведения родомагнитного поля, которое он наблюдал в сердце взорвавшегося солнца. С помощью нового оборудования Форестер смог разбалансировать родомагнитный компонент, отвечающий за стабильность всей системы, и сдетонировать собственную маленькую сверхновую.
Изучив особенности железа, люди смогли расщепить ядро атома для использования в повседневной жизни. С помощью палладия Форестер высвободил силу, тысячекратно превышающую энергию, выделяющуюся при расщеплении ядра. Однако сила эта была слишком велика, чтобы использовать ее в созидательных целях, — контролировать такую мощь пока не представлялось возможным. Сейчас Форестер размышлял, что наградой ему стал сам процесс работы над проектом.
Доктор все еще был в ванной, умываясь холодной водой, чтобы освежить цвет лица и отвлечься от мрачных мыслей, когда за его спиной вновь раздался телефонный звонок. Тяжело ступая, Клэй вернулся к столику у кровати и взял трубку. Оттуда донесся голос Фрэнка Айронсмита, звучавший несколько странно:
— Вам уже доложили о Джейн Картер — девочке, которая требовала пропустить ее к вам?
Форестеру хотелось горячего утреннего кофе, и у него не было никакого желания выяснять подробности.
— Да. Вы можете еще что-то добавить?
— Вы знаете, куда она ушла?
— Откуда я могу знать? И какое это вообще имеет значение? — Судьба девочки совершенно не интересовала доктора.
— Я подозреваю, что тут не все так просто, сэр. Может быть, меня это не касается, и ваша охрана сама знает, что делать. Но мне кажется, вам следует разузнать, куда она отправилась, — обычно мягкий, сейчас голос Айронсмита звучал настойчиво.
— И куда же вы думаете, она могла уйти?
Айронсмит проигнорировал явное раздражение в интонации Форестера.
— Я не знаю. Она успела повернуть за ближайшую скалу, но, когда я попытался догнать ее на велосипеде, дорога была пуста. Я подумал, что вас это заинтересует.
— Я не вижу поводов для беспокойства, Фрэнк. — Доктор старался сдерживать сарказм. Все-таки Айронсмит — человек интеллигентный, и может быть, исчезновение ребенка и правда имело какое-то значение. — Спасибо за звонок. Я что-нибудь придумаю, когда доберусь до офиса.
Глава четвертая
Когда Форестер положил трубку и повернулся к дверям, Рут стояла на пороге комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80