..
Аскью бросает взгляд на Джона Тюдора, который, склонившись над столом, строчит по бумаге:
– Эй, любезный, ты что, заснул? Заткни-ка ей глотку!
Тюдор встает и нерешительно топчется на месте.
– Истинно говорю тебе: вижу, вижу! Как же ты не видишь, что вижу я?
Грядет, гря...
Тюдор уже было бросился к Ребекке, чтобы зажать ей рот, но тут же застывает как вкопанный. Происходит неожиданное. При слове «вижу» Ребекка вдруг отводит взгляд в сторону. Теперь она смотрит не на Аскью, а куда-то левее. Там, в углу, футах в пятнадцати от нее, имеется небольшая дверь, ведущая, судя по всему, в соседнюю комнату. Глядя на Ребекку, можно подумать, что кто-то вошел в эту дверь и его-то появление и заставило женщину умолкнуть. Это ощущение настолько явственно, что Аскью и писец поспешно оглядываются на дверь. Закрытая дверь неподвижна и нема, в комнату никто не входил. Как по команде, стряпчий и писец поворачиваются к Ребекке. Женщина остолбенела. Она смотрит все тем же неподвижным взглядом, не в силах вымолвить ни слова. Но не изумление, не растерянность сковывают ей язык – вид ее показывает, что она покорилась чьей-то воле и едва ли не благодарна за то, что ее прервали. Настороженное строптивое лицо, как по волшебству, преобразилось, на нем забрезжила улыбка. Трудно угадать, кого она видит там, в углу, однако ее взгляд, удивительно робкий, по-детски простодушный, полный ожидания, говорит о том, что перед ней внезапно предстал человек, с которым ее связывает любовь и доверие.
Аскью еще раз быстро оборачивается на дверь и переводит взгляд на Тюдора. Тот глазами отвечает на его невысказанный вопрос.
– Никто не входил?
– Ни одна живая душа.
Они застывают, уставившись друг на друга. Затем Аскью поглядывает на Ребекку:
– Припадок. Попытайся ее опамятовать.
Тюдор приближается к оцепеневшей женщине, но останавливается на некотором расстоянии и, протянув руку, с опаской, точно прикасается к змее или свирепому хищнику, трясет ее за плечо. Ребекка по-прежнему не сводит глаз с двери.
– Крепче, крепче тряси. Небось не укусит.
Тюдор заходит ей за спину, отодвигает стоящий позади нее стул и берет женщину за плечи. Ребекка остается безучастна, но он продолжает ее тормошить, и вдруг она глухо вскрикивает, точно от боли. И даже не от боли, а как бы от осознания нестерпимой утраты. Просто удивительно, как этот вскрик напоминает рвущийся из глубины души вздох, которым венчается сближение мужчины и женщины. Ребекка медленно обводит глазами комнату.
Увидев, что Аскью все стоит перед ней по другую сторону стола, она тут же закрывает глаза и роняет голову на грудь.
– Посади ее.
Тюдор подвигает ей стул:
– Извольте присесть, сударыня. Все уже прошло.
Ребекка безвольно опускается на стул и клонит голову ниже. Закрыв лицо руками, начинает всхлипывать – смущенно, как бы стыдится своего срыва.
Аскью подается вперед и упирается руками в стол.
– Что это было? Что вы там такое увидели?
Вместо ответа женщина всхлипывает еще громче.
– Воды. Подай ей воды.
– Не надо, сударь, не будем ее трогать. Это как при нервической горячке. Сейчас отойдет.
Аскью снова окидывает взглядом плачущую женщину и решительно подходит к закрытой двери. Пробует открыть, но дверь не поддается. Аскью с растущим раздражением дергает еще и еще. Бесполезно: дверь заперта. Стряпчий теперь уже не спеша возвращается к окну и выглядывает на улицу. Смотрит и ничего не видит. В глубине души, где рассудок бессилен, Аскью потрясен не меньше самой Ребекки – правда, ни за что не хочет в этом признаться. Он не оглядывается, даже когда женщина, отбросив смущение, разражается пронзительными рыданиями, сотрясающими тело, надрывающими душу. Но вот всхлипы раздаются все реже и реже, и лишь тогда он наконец оборачивается.
Писцу удалось-таки напоить женщину водой, и теперь он стоит, положив руку ей на плечо. Но Ребекка по-прежнему не поднимает голову. Помедлив немного, стряпчий идет к своему стулу, испытующе поглядывая на понурую фигуру, и взмахом руки отсылает Тюдора на место.
– Совершенно ли вы пришли в память, сударыня?
Женщина кивает склоненной головой.
– Можно продолжать?
Женщина опять кивает.
– Так что же это на вас напало?
Женщина качает головой.
– Отчего вы так вперились в эту дверь?
Только тут женщина, не поднимая головы, подает голос:
– Оттого, что я там нечто увидала.
– Да когда там ничего не было! Что молчите? Извольте, я вам все прощу – и ваши громовые проповеди, и дерзости, и поносные слова обо мне.
Расскажите лишь, что вы видели.
Стряпчий складывает руки на груди и ждет ответа. Все напрасно.
– Или вам стыдно того, что вы увидели?
Ребекка выпрямляется, поднимает на него глаза и вновь кладет руки на колени. На ее лице проступает скупая и все же отчетливая улыбка. Аскью потрясен. Эта улыбка запомнится ему надолго.
– Мне не стыдно.
– Отчего вы улыбаетесь?
Женщина продолжает молча улыбаться, словно эта улыбка и есть ответ на вопрос.
– То был человек?
– Да.
– Житель этого света?
– Нет.
– Тот, кого почитаете вы Господом нашим, Спасителем?
– Нет.
– Особа, именуемая вами Святой Матерью Премудростью?
– Нет.
– Да полно, сударыня, скрытничать! Вы глядели так, точно кто-то вошел в комнату и стоит позади. Верно? Признавайтесь же, кто это был.
Загадочная улыбка придает лицу женщины неуловимое выражение. Ребекка будто лишь теперь вспомнила, где она находится, узнала в собеседнике своего врага. Однако при дальнейшем допросе перед стряпчим уже другая Ребекка. Всякому ясно, что ей не победить – ни в этом историческом настоящем, ни в будущем. Всякому – но не ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147